Читать книгу "Последний князь удела. "Рядом с троном – рядом со смертью" - Дмитрий Дюков"

— Здрав буде, конюший и боярин Борис Фёдорович, — степенно склонили голову сопровождавшие меня служивые.

— И вам здравствовать, — ответил тот и пристально посмотрел на меня. — А ты, княже, чего ради не приветишь добрым словом? — Пока я размышлял, как ловчее ответить, он продолжал: — Онемел аль невежда ты?

Пришлось выдать незаконченную фразу:

— Многия лета здравым бысть, Борис Фёдорович.

Потенциальный заказчик моего убийства слегка помрачнел:

— Сице же хоть и мал летами, а досаждение творишь. Но отдаю я тебе вины твои за малолетство, что чин мой в отечестве не поминаешь. К государю однако ж вежество[17]яви, а то в прежние времена сиживал удельный князь углицкой сорок годков в железах за кичение своё.

Закончить так жизненный путь не было желания, и я, пользуясь своим детским видом, начал жалобно оправдываться:

— Прости, боярин, вельми хвор был, память отнялась.

— Грех гневаться на умом кротких, и ты меня прости, княжич, — царедворец развернулся и пошёл к дальней двери.

Туда же тронулась и свита, подхватив мою реинкарнацию под руки. Так меня провели через несколько караулов, стоявших у каждой двери, на второй этаж. Перед очередными амбалами с топориками, подпирающими дверной косяк, толпа царедворцев резко поредела, и в большие светлые палаты попали только я да Годунов. В правом углу этой комнаты крестился перед иконой, стоящей на переносном подставце, невысокий полный человек в тёмном одеянии, а по стенкам на лавках сидели несколько придворных, одетых по высшему разряду местной моды.

Кто здесь царь, стало ясно, когда молящийся оглянулся и двинулся к нам, осеняя себя крестом.

— Уж не чаял тебя живым узреть, брате, токмо Господа Бога молил о здравии твоём, — прочувственно проговорил самодержец и протянул ко мне руки.

Вспомнив о наказании за неподобающее поведение, решил перестраховаться.

— Помилуй мя, царь всея Руси, не вели казнить сироту твово, — с этим воплем я рухнул на пол и обхватил руками колени опешившего от такой выходки сводного брата.

Тот бросился поднимать меня, восклицая:

— Николи же[18]впредь не случится обиды тебе.

Для закрепления образа несчастного младшего родственника решил поплакать, но отроческое тело оказалось весьма к таким потугам восприимчиво, слёзы хлынули ручьём. На удивление, царствующий родственник тут же присоединился к моим рыданиям. «То ли он слишком впечатлителен, то ли слишком хитёр», — промелькнула мысль. Наплакавшись, государь начал воздавать хвалу Господу, благодаря его за спасение невинного младенца. Глядя на его простодушие, казалось, что умственным возрастом он сильно младше своих истинных лет. После прослушивания речей монарха подозрение переросло в уверенность. Задержка в умственном развитии явно присутствовала, хотя в слабоумие не превратилась. Реагировал на новости царь слишком эмоционально и с полным отсутствием критичности, но вполне целесообразно. Надежда заручиться его поддержкой угасла, поскольку спустя непродолжительное время он был способен вполне переменить свои взгляды под влиянием окружения.

— Холопей твоих царских, да со всеми домочадцами, чьим попущением погибель на царевича едва не приключилась, за приставами держать надобно и отослать на украйны[19]сибирские, — вещал один из советников царя.

Тут мне стало совестно: мало того, что, оклеветав Волохова, я приговорил кучу людей к смерти, так сейчас ещё и их семьи сошлют. Начал упрашивать царя никого не карать, на что вскоре получил согласие. Пользуясь моментом, попросил и учителей, поскольку ходить в слабоумных из-за незнания прописных истин не хотелось.

— Будут к тебе казатели,[20]ради наставления книжного, — согласился и с этим государь.

Чувствуя, что железо надо ковать, пока оно горячо, попросил и прибавить жалования, дабы более ссор из-за денег не было.

— Почто брат мой кровный скудостию томится? — вопрошал притихших бояр Фёдор Иоаннович. — Жалую всяческими прибытками с землицы, кои отец наш, великий государь Иоанн Васильевич, на тебя приказал. Деньгами сошными и оброчными, сборами мытными, замытными и кружальными, деньгами проезжими и мостовыми, кормовыми да судейскими. — Этого ему, видимо, показалось мало, ведь только завещанное отцом вернул, и он добавил от себя: — Такоже жалую в животы[21]брату молодшему имения царевича Иоанна Иоанновича, каковые по кончине старицы Леониды в казну отписаны, денег триста рублёв серебром да мяхкой рухлядью.[22]

При этих словах Борис Годунов переменился в лице и, подойдя к щедрому дарителю, стал ему что-то шёпотом доказывать. Да и думные бояре поняли, что аудиенцию пора заканчивать, пока нахрапистый малец полцарства не выклянчил. Ловко ухватив меня за локти, двое придворных помоложе лихо сделали поклон и со всей вежливостью выпроводили меня прочь. На крыльце нас догнал молодой прислужник и с поклоном вручил ещё дары, приговаривая:

— Конюший и боярин Борис Фёдорович кланяться велели тигиляем парчовым с зенчужными пугвицами[23]да златым поясом узорчатым.

Видно, умный царедворец решил богатым подарком закрасить скомканный финал приёма. Этот дар тут же был на меня напялен поверх кафтана набежавшими сенными служками, и возражения их не остановили ни на миг. Так что в обратный путь в Углич я тронулся с теми же сопровождающими, но уже обряженный в стёганый толстый шёлковый халат преизрядной тяжести. Дорога назад проходила в молчании, никто насмехаться над признанным царским родственником не пытался. Всё бы хорошо, но послеполуденное солнце шпарило во всю мощь, ветра не было, и тело потело как в разогретой банной парилке. До города оставалось всего-то с полкилометра, когда к горлу подступил комок, а земля под копытами коня начала ходить волнами, как вода в море.

Глава 8

В себя я пришёл уже во дворе терема. Обмороки у меня уже стали традицией. Изрядно мутило, голова раскалывалась от боли. Наверно, жара и одежда не по сезону сыграли со мной злую шутку, случился банальный тепловой удар. Так что первым делом потребовал холодной воды, которую и повелел заливать прямо за шиворот. Дворня аж рты пораскрывала, глядючи на очередное безумство малолетнего царевича. Вышедшие во двор дядья повелели прекратить сие непотребство и, собрав своих людей, повели их в город. При мне остались лишь Ждан с женой и несколько комнатных служанок. Цыкнув на квохчущих тёток, воспитатель пересказал события последнего часа.