Читать книгу "Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс"

С ростом числа домашних животных – коз, овец, крупного рогатого скота, домашних лошадей, конкурировавших между собой на пастбищах, – росла сухость климата. Возможно, именно стада домашних животных столкнули тахи с края обрыва истории. Возможно, что тахи вымерли еще и потому, что они и домашние лошади способны давать общее потомство, и тахи растворились в последних, исчезнув как самостоятельный вид. Возможно также, что агенты европейских зоопарков сократили дикую популяцию до таких пределов, что свободные косяки утратили способность воспроизводиться в достаточном для этого количестве. В любом случае, какова бы ни была причина их исчезновения, последнего вольного тахи видели в конце 1960-х годов.

* * *

После окончания Второй мировой войны Ян много читал о тяжелом положении, в которое попали тахи, и решил прийти к ним на помощь. Он видел в этих лошадках благородных животных, доблестных предков того пони, который так помог ему в детстве, и в 1972 году они с Инге решили объехать Европу, посещая остававшихся в зоопарках лошадей. Они заранее радовались путешествию, однако, когда они наконец увидели этих животных, Ян расстроился.

Это были отнюдь не те дикие красавцы, которыми он их представлял. Перед ними прошла череда унылых, заброшенных и обделенных вниманием пленников, томившихся в крошечных загонах, где едва можно было пошевелиться. Увиденное встревожило пару. Кони стояли повесив головы, подобно отставленным от дела пахотным лошадям. Под ногами этих несчастных лошадей была грязь, в загонах не было травы, которую можно было пощипать. Они даже не хотели глядеть друг на друга, не говоря уже об общении, если под этим словом не подразумевать пинки и укусы. Но даже обороняли свое пространство они без особого интереса, словно бы это занятие вообще не стоило труда. Лошади казались полуживыми. Они напомнили Яну жителей оккупированного нацистами Амстердама. А Инге они напомнили о том, каково это – жить за колючей проволокой.

Впрочем, эти лошади еще дышали.

Военные горести преподали Инге и Яну один важный урок: пока есть жизнь, есть и надежда.

И Ян решил освободить лошадей.

Они с Инге задались целью найти способ вернуть этих коней обратно в степь, где животные снова смогут жить на воле, и таким образом сохранить жизнь этому виду.

* * *

Процесс выведения животных из состояния неволи и возвращения в природные условия никогда не бывает простым, однако эта задача в случае тахи оказалась еще более сложной. Кони – довольно крупные животные, им необходима большая территория, а кроме того, как мне объяснили Джейсон Рэнсом и Лаура Лагос, они хорошо чувствуют себя, только когда живут в дружном небольшом табуне. К сожалению, в Европе трудно найти большое открытое пространство, проще найти лес. Земли, пригодные для жизни косяков лошадей, давно используются в сельском хозяйстве.

К этим сложностям добавляла свой вклад политическая ситуация в Европе и Азии. В результате Второй мировой войны международное сотрудничество было ограничено, так как в каждой стране на повестке дня стояло воскрешение собственной экономики. Кроме того, многие страны – в том числе обладающие землями, пригодными для свободного выпаса лошадей, – оказались под контролем Советского Союза. И если бы Боуманы решили подыскать наилучшие пастбища для своих коней, им пришлось бы отправиться за «железный занавес» (по выражению Черчилля)[197], что добавило бы дополнительных дипломатических сложностей.

Тем не менее, начиная с 1972 года до смерти Яна в 1996 году, пара без устали трудилась ради достижения своей цели. Они оставили работу, перебрались в дешевую квартиру, чтобы иметь возможность тратить больше денег на лошадей, не обращали внимания на скептиков, твердивших, что поставленная ими цель недостижима, и путешествовали за свой счет по Европе, Северной Америке и Азии, рассказывая о тяжелом положении этих коней всем, кто желал их слушать. Они от руки составили подробные родословные карты на лошадей, содержавшихся в зоопарках, чтобы избежать, где возможно, генетически неудачных пар.

Они начинали свою работу независимо, без финансовой поддержки со стороны зоопарков, правительств, богатых общественных организаций. Они старались найти деньги для своего проекта практически везде: торговали ковриками и теннисками на ярмарках и пирожками на распродажах домашней выпечки. После слишком эмоционального выступления на одной из конференций Ян с сердечным приступом попал в больницу. Их старания редко находили должную поддержку со стороны европейских чиновников и зоопарков, полагавших, что эта пара не обладает должным статусом и полномочиями. В более свободомыслящих тогда Соединенных Штатах их приняли хорошо, однако помощи тем не менее не оказали, ибо в Америке считали, что спасать этот вид должны европейцы. Временами, сказала мне Инге, они ощущали полную безнадежность своего предприятия.

Но они стояли на своем. С помощью многих других волонтеров Ян и Инге учредили Нидерландский фонд сохранения и защиты лошади Пржевальского. Наконец, их эмоциональный настрой распространился по всей стране. Дело лошади Пржевальского стало предметом особого интереса голландцев. В новостях стали упоминать о лошадях и решимости Боуманов. Правительственные чиновники начали одобрительно высказываться в их адрес. Слово «Пржевальского» даже попало в голландские национальные соревнования по правописанию.

Международная программа размножения в неволе общими усилиями зоопарков всей Европы и Соединенных Штатов помогла увеличить численность тахи на нашей планете до более чем пятисот голов. Положение улучшилось, однако этого все равно было мало.

По мере роста популяции тахи Ян и Инге – и не только они – начали подумывать о переселении лошадей из зоопарков на пастбища, которые сами они называли «полурезерватами». Переселенные на такие луга лошади должны были получить хотя бы относительную свободу.

Тем не менее Ян и Инге надеялись на еще более комфортную жизнь для своих подопечных. Они представляли себе такое место, где тахи будут бродить по холмам, выбирать, где им пастись, из какого чистого ручья пить воду, – где можно жить так, как велит им природа. Ибо лошадям нужно открытое пространство. Наилучшим местом для тахи, считали они, должны были стать степи Азии. Прекрасным вариантом могли бы быть, к примеру, украинские степи. Однако и они, и другие похожие регионы до 1990-х годов почти всецело принадлежали Советскому Союзу. Отправлять туда лошадей поначалу казалось невозможным.

Однако в 1988 году в самый разгар политики гласности, проводившейся Михаилом Горбачевым, советские чиновники связались с ними и предложили несколько вариантов устройства заказника в Сибири, на Украине, в Восточном Казахстане и Монголии. Они пригласили Боуманов посетить эти места и решить, которое окажется наиболее пригодным для постоянного проживания лошадей.

К сожалению, совершив поездку по всем этим местам, Боуманы отвергли их. Некоторые показались им слишком маленькими. В других было мало пастбищных угодий. В третьих потребовалось бы переселять местных жителей, чего Боуманы делать не хотели. Прочие места уже использовались для выпаса домашних лошадей и других животных. Отправлять тахи туда, где местные жители будут не рады им, Боуманы хотели меньше всего.