Читать книгу "Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер"

Когда, с первыми лучами восходящего солнца, служители храма открыли бронзовые врата священной ограды, то остолбенели, увидя виселицу и качающееся на ней в полном жреческом облачении тело почтенного Амени, над бритой головой которого кружились в воздухе хищные птицы. В одно мгновение весь храм был на ногах; одни, охваченные ужасом, безмолвствовали; другие, как безумные, катались по плитам; жрецы столпились у входных дверей: оскорбление было так сильно, что гордые служители богов спрашивали себя, не настал ли уже конец света, если боги терпят подобное кощунство? Скоро огромная толпа запрудила площадь перед пилонами, но, в страхе и трепете, народ не осмеливался подступить к виселице, которая охранялась воинами с оружием в руках.

Между тем, из-за ограды храма стали появляться бледные, худые, покрытые рубищем люди; глаза их горели дикой ненавистью; они вмешивались в толпу и сеяли смуту, подстрекая народ к возмущению и к отмщению такой кровной обиды. «Наш долг, – нашептывали они, – освободить поруганный прах почтенного Амени; ужели мы оставим его, лишенным погребения, висеть здесь, как злодея; его – этого друга бедняков, утешителя больных и страждущих; его, которого только отчаяние побудило отомстить за ужасную смерть своего единственного сына? Стыдно нам, как трусам, безучастно глядеть, как притеснитель, который обогатился нашим же добром, набивает себе брюхо, а нас морит с голоду, вешает наших благодетелей-жрецов, разоряющихся, чтобы накормить нас. Если мы допустим это теперь, то затем он и самих богов сволочет в помойную яму!»

И эти речи падали, как семена на благодатную почву: безмолвная доселе и пораженная ужасом людская масса, как море, всколыхнулась и загудела. Кто сделал первый шаг, кто подал знак к действию? Но вдруг со всех сторон толпа ринулась вперед и несокрушимым натиском смела и раздавила стражу, прежде чем солдаты успели пустить в ход свое оружие; один миг – и виселица была снесена, а тело Амени, как трофей, отнесено в храм, куда, как лавина, хлынула и народная толпа; а кто не смог пробраться внутрь священной ограды, – те утоляли свою ярость, разнося в щепки виселицу и разрывая на куски тела солдат, пока, наконец, атака конницы и колесниц не обратила в бегство бунтовщиков, которые и рассеялись по всем направлениям, оставив на поле битвы окровавленные члены своих жертв, которые должны были быть кинуты в Нил; врата храма немедленно закрылись.

Этот случай повлек за собой строжайший розыск, и в своей ярости Иосэф вешал или наказывал палками без милосердия всякого, кто мог быть заподозрен в том, что принимал участие в возмущении; но самих жрецов и на этот раз он не тронул, думая, что на первое время данного урока с них достаточно, и отлагая свою расправу с ними до того времени, когда он будет фараоном; а пока сделал вид, что верит в сумасшествие Амени. Кроме того, приближался день его свадьбы и ему не хотелось омрачить казнями или новым взрывом народного негодования пышности своего торжественного бракосочетания.

К этому празднеству шли огромные приготовления: Верховные жрецы всех храмов государства были вызваны в Танис; народу обещана щедрая раздача зерна и одежды, а во дворце Адона должно было быть устроено угощение вином, пивом и съестными припасами.

За неделю до свадьбы, когда весь город еще покоился глубоким сном, многочисленное собрание сошлось в одном из подземелий храма Изиды. Были там Верховные и прочие жрецы высших степеней из Таниса, Мемфиса, Саиса, Бубастиса, Гелиополя и других городов Нижнего Египта; было несколько военных, в числе их Ракапу и Потифар, и, наконец, два посла Таа III, прибывшие накануне с вестью, что царь во главе своей армии выступил из Фив и идет на Мемфис. Разговор велся шепотом; все обсуждали последнее известие, когда в залу вошел Потифэра в сопровождении человека высокого роста, закутанного в темный плащ; длинная седая борода незнакомца видна была из-под накинутого капюшона.

– Друзья, я привел вам союзника, сила и знание которого помогут нам в решительную минуту, – сказал Верховный жрец, строгое лицо которого дышало полным удовлетворением. – Вы знаете все, что наступает минута, когда мы должны погибнуть или победить презренного угнетателя, который протягивает свою нечистую руку к короне и скипетру. А что нас ожидает, если ему удастся захватить верховную власть в свои руки, – показало уже убийство Амени. Враг наших богов, как и нашего народа, Адон, хотел бы уничтожить и их, но преступления этого злодея истощили терпение бессмертных; они послали нам в помощь учителя, который снабдил презренного тем знанием, которым тот обладает, и сам готов уничтожить свое создание.

Незнакомец откинул капюшон, и присутствующие увидели спокойное и величавое лицо Шебны; Верховный жрец Пта из Мемфиса и несколько жрецов из Таниса, – очевидно, знакомые с ним, – окружили его и радостно приветствовали, как брата, но, видя удивление других, Потифэра обратился к ним.

– В нескольких словах, друзья мои, я объясню вам присутствие здесь Шебны. Не раз спрашивали мы себя, каким путем и где этот кочевник-пастух мог приобресть страшное знание, которым обладает, и познать тайны, неизвестные даже нам. Но я во что бы то ни стало хотел узнать это; никому не истерзал так сердце этот пес смердящий, как мне, сгубив двух детей моих. Я поседел и лоб мой покрылся морщинами от перенесенных мною оскорблений. И вот однажды, когда, один в святилище, я умолял Амон-Ра, в награду долгой службы, дозволить мне омыть свое сердце в крови нечистого, бог осенил меня высокой мыслью. Один из моих соглядатаев, ловкий, осторожный малый, поселился поблизости семьи Адона, и скоро выведал от грубых и болтливых дикарей, что в то время, когда Иосэф был еще с ними, при их племени проживал старый халдейский мудрец, очень интересовавшийся мальчиком и, вероятно, посвятивший его в тайную науку. Для меня это было лучом света; благодаря отношениям, которые, как известно, существуют между всеми без различия по крови святилищами, я мог узнать имя и место пребывания Шебны. Я сообщил ему о нашем несчастье и призвал на помощь; он пришел и с первого же раза убедился в неблагодарности презренного, пытавшегося заточить его; затем он скрывался некоторое время здесь в Танисе, потом перебрался в Мемфис, откуда ушел в пустыню; теперь же он вернулся по собственному побуждению и предлагает нам свою помощь!

– Да, я именно для этого и пришел сюда: я положил основание злу, я же, по справедливости, должен и искоренить его, – торжественно ответил Шебна, когда все окружили его и пожимали ему руку.

Совещание возобновилось с новым оживлением, причем постановили, что день свадьбы Адона будет и последним днем его власти; решено было воспользоваться суматохой праздника, чтобы одновременно в разных пунктах произвести возмущение и затем убить Иосэфа.

– Это предоставьте мне! Даю вам слово, что мой бывший ученик не увидит восхода солнца следующего дня! – заметил Шебна.

– Да, да! Тебе, брат, принадлежит право уничтожить чудовище, которому ты же дал клюв и когти; и будет справедливо вполне, что в тот день, когда этот негодяй украсит свою главу уреем, царская змея пронзит его своим смертоносным жалом, – иронически-злобно заметил Потифэра.

* * *

Хишелат вернулась в Танис бледная, мрачная и молчаливая, но там ее ждала мимолетная радость. Через посредство одного из жрецов она получила послание от Армаиса, который извещал ее, что он счастливо прибыл и находится в безопасности. Из осторожности о Фивах не упоминалось; в страстных выражениях он уверял ее в своей любви, умолял не терять мужества, так как он твердо надеялся, что боги еще пошлют им счастье.