Читать книгу "Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира"

В соответствии с резолюцией, принятой британским правительством о ссылке бывшего монарха Франции на отдалённое поселение, — о чем ему было сообщено несколько дней назад в Плимуте на борту военного корабля «Беллерофона», находившегося под командованием капитана Мэтленда заместителем государственного секретаря генерал-майором сэром Генри Банбери, — Наполеон вместе с членами своей свиты, которым было разрешено сопровождать его, 7 августа 1815 года был переправлен с борта «Беллерофона» на борт военного корабля «Нортумберлэнд». На этом корабле был поднят флаг контр-адмирала сэра Джорджа Кокбэрна, кавалера «Ордена Бани» 1-й степени, на которого была возложена обязанность доставить Наполеона на остров Святой Елены и обеспечить меры, необходимые для его охраны. Из всех членов свиты Наполеона, деливших его судьбу на борту «Беллерофона» и «Мирмидона», правительство его величества разрешило последовать вместе с ним в ссылку четырем его офицерам, его врачу и двенадцати лицам его обслуживающего персонала. На борту «Нортумберлэнда» его сопровождали следующие нижепоименованные лица: графы Бертран, Монтолон и Лас-Каз, барон Гурго, графиня Бертран и ее трое детей, графиня Монтолон и ее ребенок, Маршан, главный камердинер Наполеона, Киприани, метрдотель, Пьеррон, Сен-Дени, Новерраз, Лепаж, два брата Аршамбо, Сантини, Руссо, Жантилини, Жозефина, Бернар с женой — слуги графа Бертрана. Симпатичному юноше, примерно лет четырнадцати, сыну графа Лас-Каза, также было разрешено сопровождать своего отца. Перед переправкой Наполеона с борта «Беллерофонта» на борт «Нортумберлэнда» у сопровождавших его лиц, считавшихся пленниками, потребовали сдать шпаги и другие виды личного оружия, а затем их багаж был подвергнут досмотру с тем, чтобы изъять у них личные средства, будь то денежные чеки, наличные деньги или драгоценности. После выплаты денежного содержания тем членам свиты Наполеона, которым не было разрешено сопровождать его в ссылку, у лиц, отправлявшихся вместе с Наполеоном, были обнаружены 4000 золотых наполеондоров, конфискованные уполномоченными представителями правительства Его Величества.

Когда о решении британских министров отправить Наполеона на остров Святой Елены было сообщено членам его свиты, г-н Мэнго, врач, сопровождавший Наполеона из Рошфора, отказался следовать за ним в тропики. Г-н Мэнго, молодой еще человек, был неизвестен Наполеону и, благодаря случайному совпадению обстоятельств, был выбран для того, чтобы заботиться о состоянии здоровья Наполеона до тех пор, пока г-н Фурро де Борегар, работавший врачом Наполеона на Эльбе, сможет присоединиться к группе лиц, обслуживающих Наполеона; и, как мне стало известно, даже если бы г-н Мэнго пожелал проследовать на остров Святой Елены, его готовность предоставить свои услуги не была бы принята.

В первый же день, когда Наполеон вступил на борт «Беллерофона», он, после того как обошел весь корабль, обратился ко мне на палубе полуюта с вопросом, не являюсь ли я главным врачом. Я подтвердил это, причем на итальянском. Тогда он — тоже на итальянском — спросил меня, уроженцем какой страны я являюсь. Я ответил, что моя родная страна — Ирландия. «Где вы обучались своей профессии?» — «В Дублине и в Лондоне». — «В котором из этих двух городов лучше преподаётся медицина?» Я ответил, что считаю, что в Дублине лучше обучают анатомии, а в Лондоне — хирургии. «А, — заметил он, улыбаясь, — вы утверждаете, что анатомию лучше преподают в Дублине потому, что вы ирландец». Я ответил, извинившись при этом, что сделал подобное заявление только потому, что оно соответствует действительности: поскольку в Дублине трупы для анатомирования в четыре раза дешевле, чем в Лондоне, а профессора в этих городах одинаково высококвалифицированны. Мой ответ вызвал у Наполеона улыбку, после чего он спросил, в каких сражениях я принимал участие и в каких частях света мне приходилось служить. Я упомянул несколько стран и среди них Египет. При слове «Египет» он забросал меня вопросами, на которые я постарался ответить по мере моих сил. Я рассказал ему, что офицерская столовая воинской части, к которой я тогда принадлежал, размещалась в доме, служившем до этого конюшней для его лошадей. Этот мой рассказ вызвал у него смех и после этой беседы, когда бы он ни прохаживался по палубе, то всегда, когда замечал меня, подзывал к себе, чтобы я выступал в роли переводчика в беседах с другими членами экипажа или чтобы я что-либо объяснил ему.

При переходе из Рошфора в Торбей полковник Плана, один из его ординарцев, серьёзно занемог и мне пришлось лечить его, поскольку г-н Мэнго, страдавший от морской болезни, был не в силах оказывать какую-либо медицинскую помощь. В период всей болезни г-на Мэнго Наполеон часто задавал мне вопросы о состоянии здоровья больного и расспрашивал о характере его заболевания и о способе его лечения. После нашего прибытия в Плимут генерал Гурго также почувствовал себя очень плохо и оказал мне честь, обратившись ко мне с просьбой о медицинской консультации. Все эти обстоятельства способствовали тому, что у Наполеона со мной установился более близкий контакт, чем с кем-либо из других офицеров корабля, за исключением капитана Мэтленда; и за день до отплытия «Беллерофонта» из Торбея герцог Ровиго, с которым у нас вошло в привычку часто беседовать, спросил меня, не хочу ли я сопровождать Наполеона на остров Святой Елены в качестве врача, добавив при этом, что в случае моего согласия я получу соответствующее сообщение от графа Бертрана, гофмаршала. Я ответил, что у меня нет возражений против этого предложения при условии, если британское правительство и мой капитан будут готовы разрешить мне это, а также при условии соблюдения некоторых договорённостей. Обо всём этом я немедленно доложил капитану Мэтленду, который был столь любезен, что высказал свою точку зрения по этому поводу и дал мне совет; а именно, что мне следует принять данное предложение при условии, если на это можно будет получить санкцию адмирала лорда Кейта и английского правительства. Капитан Мэтленд добавил, что обсудит этот вопрос с его светлостью. Когда мы прибыли в Торбей, граф Бертран сделал данное предложение капитану Мэтленду и мне. О предложении было немедленно доложено лорду Кейту. Его светлость вызвал меня на борт корабля «Тоннант» и после короткой предварительной беседы, во время которой я объяснил характер договорённостей, подготовленных мною для обсуждения деталей сделанного мне предложения, оказал мне честь, настоятельно порекомендовав принять это предложение. Лорд Кейт добавил, что он не может приказать мне сделать это, поскольку указанное предложение выходит за рамки положения о британской военно-морской службе, а всё дело имеет чрезвычайный характер. Но лорд Кейт посоветовал мне принять данное мне предложение и выразил свою убеждённость в том, что правительство будет чувствовать себя обязанным мне, так как оно очень хотело бы, чтобы Наполеона сопровождал врач, выбранный им самим. Лорд Кейт добавил, что это именно тот самый случай, когда я могу следовать своему профессиональному долгу, согласуя его с честью и с долгом перед моей страной и моим монархом.