Читать книгу "Большая книга ужасов – 66 - Ирина Мазаева"

Ферзь и Як, потеряв всякий интерес к Лешке, смотрели куда-то вверх.

Звук нарастал. Долгий, низкий, вибрирующий. Лешка пытался понять, на что он был похож, но никакое сравнение в голову не приходило. От него пробегала противная дрожь – толпы мурашек сновали по всему телу туда-сюда.

И тут Лешка вдруг осознал, что звук идет не только откуда-то сверху, но и от… сейда. От самого валуна, к которому он по-прежнему стоял спиной. Лешка осторожно прикоснулся к шероховатой, обтянутой серыми лишайниками поверхности – камень едва заметно вибрировал, как вибрируют аудиоколонки, издавая звук.

А вокруг уже все звучало на разные лады. Какофония звуков нарастала, нарастала, нарастала… И можно было не знать ни законов гармонии, ни замысла композитора – уже ясно чувствовалось, что должна быть кульминация, развязка – что-то, ради чего все, собственно, и затевалось.

Едва Лешке пришла эта мысль, как за елями что-то зашумело. Снова послышались то ли шаги, то ли уханье, но теперь во сто крат более громкие, оглушающие. Сами деревья зашумели, и возникло четкое ощущение, что оттуда, из-за них, должен появится кто-то… большой. Если не сказать – огромный.

Лешке тут же вспомнились сказки, которые малознакомая Лера рассказывала у костра. Кроме маленьких гномов она упоминала и норвежских троллей – страшных великанов, живущих в лесу и нападающих на одиноких путников по ночам. Ни гномов, ни троллей, конечно, не существовало, но липкий страх уже перерос в ужас, а ужас грозил обернуться настоящей паникой, когда ты не можешь больше думать, чувствовать, ощущать – можешь только бежать, бежать прочь сломя голову. Лешка уже готов был рвануть подальше отсюда, как ели раздвинулись – наклонились в разные стороны, и из-за них, из серебристо-серого тумана, стала вставать, становясь все четче, фигура человека.

Лешку снова пробил озноб; если секунду назад он готов был бежать без оглядки, то сейчас его ноги одеревенели и приросли к земле. Он смотрел на страшную фигуру во все глаза и не мог оторваться. Кто-то, скорее всего женщина, в изначально светлом, но постепенно темнеющем балахоне, с длинными волосами и закрытыми глазами, поднимаясь, поднимала и руки с необычно длинными пальцами, похожими на когти огромной птицы. Она вставала-вырастала из-за деревьев, и одновременно с нею раскатывались по лесу страшные, непривычные человеческому уху звуки, они нарастали, усиливались, заставляя цепенеть на месте, лишая силы воли бросить все и сбежать.

И тут женщина-призрак раскрыла свои огромные, оказавшиеся белыми, как бельма, глаза. И тут же откуда-то из-под тяжелых век выпрыгнули зрачки. Лешка чуть не вскрикнул от ужаса и не хлопнулся в обморок, как…

… вдруг вспомнил, что это был розыгрыш, прекрасная Сашкина идея, их с Женькой коварный план!

Паника тут же отступила. Лешка смог оторваться от чудовищного видения и посмотреть на гопников. Они стояли белые как мел, вцепившись друг в друга и трясясь.

– Бойтесь… – прошелестело кругом. – Бойтесь… Грядет час расплаты…

– Бойтесь! Грядет час расплаты! – Лешка поставил ногу на камень и принял горделивый вид то ли Юлия Цезаря, то ли Александра Македонского (во всех этих завоевателях он разбирался плохо, а кого из них видел на картинке в учебнике, забыл начисто).

Ферзь, Дрын и Як с ужасом уставились теперь уже на свою недавнюю жертву и… начали пятиться. Они уже были готовы отползать, как и мечтал Лешка, но тут вдруг за их спинами потянуло ветром с болотца, понесло с него рваные клочья тумана. Пролетая мимо, они становились похожи на птиц, только не настоящих, с двумя крыльями, с головой и шеей, а каких-то больных, калечных… Эти страшные ободранные, ненастоящие птицы бились, трепыхались, даже как будто хрипели, проносясь мимо, влекомые каким-то адским потоком, из которого они не могли вырваться…

Хулиганье кинулось к сейду, к Лешке, упивавшемуся ситуацией. «Че это? Че это? Че это?» – как заводная игрушка повторял Як и никак не мог остановиться. У Дрына разом обвисли тугие щеки, и казалось, что он сейчас просто расплачется. С Ферзя слетела вся его надменность и самоуверенность, и он превратился просто в маленького перепуганного до смерти пацана. Лешке до того было приятно наблюдать страх врагов, что он совсем забыл светить на них фонариком.

– Бойтесь… – наводила страх женщина-призрак, продолжая висеть между верхушками елей.

Это она звала-притягивала к себе калечных птиц. Долетев до нее, они ударялись об уже почти черное одеяние и мгновенно растворялись в его черноте белыми каплями. Она поглощала их. Она их пожирала. Птицы становились ею. А она становилась ими. Это страшное движение-поглощение все длилось и длилось, завораживая, заставляя цепенеть и терять рассудок.

А с болота наступали еще призраки. Тоже в балахонах, тоже с непокрытыми головами. Они слонялись между черными стволами мертвых деревьев как слепые, натыкались на них, друг на друга, протягивали вперед тонкие неживые руки. А туман налипал на них, обвивался вокруг, мешал идти. А когда они уже почти достигли тверди, он вдруг кинулся на них – на этих «людей» – и окончательно удушил их, упрятав в белые плотные коконы. Так они и остались стоять там, на болоте, среди черных высохших стволов – белые слепые коконы.

«Похоже на Женькину «Лимбо»[22], – подумал Лешка. И тут же преисполнился гордости. В игре главный герой, мальчик, отправляется в страшный лес, чтобы спасти свою сестренку, – так и он, Лешка, бился сейчас за Женьку, спасал ее от ужасных гопников! В игре-то все горазды побеждать, а он готов был биться за сестру в реале – в настоящем, страшном, полном опасностей лесу! Тот факт, что все страхи и опасности были делом рук самой Женьки и Сашки, Лешка предусмотрительно не учитывал.

– Что, испугались?! – радостно спросил он у Ферзя, Яка и Дрына. – Молите меня о прощении! Поклянитесь, что никогда не тронете меня и моих друзей! И я выведу вас отсюда! – пафосно заверил он.

– Ты это… не… ты… реально четкий пацан… да… ты это… нас… того… – залепетало вразнобой хулиганье.

А Лешка поймал себя на не самом хорошем и достойном желании…

Пользуясь ситуацией, навалять им хорошенько. Ударить по очереди по всем трем ненавистным рожам! А Ферзя уложить последним самым красивым каратистским ударом…

Лешка медлил. Они, трое его врагов, были такие беззащитные перед ним. Были преподнесены ему, что называется, на блюдечке с голубой каемочкой…

Снова где-то возник и пронесся мимо вихрь…

– Э-э… Идем… – взмолился за всех Ферзь и выдавил в конце: – Леха… Пожалуйста…

А Лешка снова вспомнил, что он тут не один: что где-то рядом щелкает затвором Анька. За деревьями стараются, пугают хулиганье Женька с Сашкой. «Ладно, наваляю им потом», – решил Лешка, уже на все сто поверивший в свое могущество.

– Пошли! – скомандовал он гопникам. – Идете туда, вперед, не оборачиваясь, я сзади прикрываю. И хватит трястись, в натуре!