Читать книгу "Расеянство - Братья Швальнеры"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
–Мне бы это… почитать…
А библиотекарь, грозно глядя на него из-под очков:
–Дома надо было родителей почитать!
И – гомерический хохот, от которого герой вздрагивает и… обнаруживает себя все на том же крыльце. Или – входит и…
–Мне бы из русской классики чего-нибудь.
–Вам какую – 19 века или попозже? Поэзию или прозу? Коренных писателей или эмигрантов? Футуристов или имажинистов?
И снова не находит ответа храбрый самурай. И – опять гомерический хохот. И снова он на том же злосчастном крыльце. И снова замусоленная папироса в губах. А в голове – извечный сценарий.
–Мне бы вот тут… Куприна Александра Ивановича или Набокова Владимира Владимировича… Из раннего что-нибудь…
–Чего?! Из раннего тебе?! Вы поглядите на него – умный какой выискался! У тебя огород-то вскопан, что ты сюда в рабочее время приходишь с какими-то идиотскими запросами?!
И вот уже пред ясные очи его вместо строгого заведующего библиотекой является во всей своей красе и строгости Нина, и, потрясая в воздухе скалкой, грозно взывает к его социальной ответственности, так и грозя «навести резкость между глаз».
Совсем оторопел Мисима, оттаптывая крыльцо библиотеки и начавши уже было привлекать к себе то самое негативное внимание, последствий которого он так страшился. Снова окинул он взглядом округу. Внезапно взгляд его встретил опершегося на забор соседнего дома Синдеева. Тот сделал ему жест головой, зазывая к себе.
–Здорово, Семеныч.
–Здорово, Колян. Ты чего это в библиотеке забыл?
–Да так… Мимо шел…
–Ты давай не юли. Говори как на духу.
–Да вот думаю почитать чего что ли…
–А зачем тебе?
–Да ты знаешь, перфекционизм пропал… – Мисима записал сказанное Михалычем малопонятное, причудливое слово и раз сорок повторил его, прежде чем сейчас на автомате выпалить, не задумавшись о его лексическом значении. – Стремления, понимаешь, нет.
–Так ты же вроде Мисиму читаешь.
–Да читать-то я читаю, только… Понимаешь, про жизнь-то я все понимаю, а вот про стремление… Духовная часть…
–Понимаю. Кажется, твой диагноз звучит так – «без царя в голове». Действия все верные, а вот ментальный вектор пропал… Верно описываю?
От правильности диагноза у Мисимы дух перехватило.
–Вижу, что верно. Ты вот что… Дуй за пузырем и сразу ко мне… Я тебя всему и научу…
Спустя полчаса Мисима и Синдеев потягивали саке собственного изготовления Михалыча дома у заслуженного гуру, который своей лекцией проливал свет на загадочные и неведомые для героя картины мира…
–Понимаешь, у самурая какая философия… Он всю жизнь сражается, трудности преодолевает… Если нет трудностей – сам их создает. И в этом видит созидание и путь воина…
–Как ты сказал? Путь воина?
–Именно. Для самурая пройти сквозь все трудности и испытания и в итоге совершить сиппуку и есть самый настоящий путь. На то он и воин…
–Хорошо сказано…
–Да что сказано?! Ты посмотри на самого Мисиму. Он ведь сам воин был!
–Да ну?
–Ну да. Организовал «Общество меча», власть захватить хотел. А ты чем хуже?
–Да какая мне власть…
–Да я же не об этом! Ты же лидер по натуре! Природа у тебя такая! Так чего ты теряешься?!
–А чего делать-то?
–Ты не в библиотеку иди. Ты меня слушай. И почитай-ка вот…
С этими словами Синдеев извлек из внутреннего кармана пиджака газетную вырезку – статью из Малой российской энциклопедии о жизни Мисимы. О таком подарке Николай и мечтать не мог. Он взял ее из рук Семеныча как драгоценный камень, как принимают новорожденного из рук акушерки, как Данко принял вырванное из собственной груди сердце, чтобы им освещать путь далеко впереди себя…
«Юкио Мисима родился 14 января в семье крупного государственного чиновника 1925 годаАдзусы Хираоки и его супруги Сидзуэ. Отец Мисимы, с отличием закончив юридический факультет Токийского императорского университета, блестяще сдал государственный экзамен, необходимый для работы чиновником на самом высоком уровне, однако из-за личной предвзятости и интриг в кулуарах бюрократического аппарата вместо Министерства финансов был принят на работу в министерство, которое теперь носит название Министерства сельского, лесного и рыбного хозяйства. Коллегой отца Мисимы по работе был будущий премьер-министр ЯпонииНобусукэ Киси. После старшего сына Кимитакэ в семье родились его младшая сестра Мицуко (род. 1928) и брат Тиюки (род. 1930). Дед Мисимы Хираока Садатаро в 1908—1914 годах был губернатором Южного Сахалина. Подал в отставку после скандала, связанного со спекуляцией сахалинским лесом. До 12 лет, когда он перешёл в первый класс средней ступени школы, Кимитакэ жил и воспитывался в доме бабушки Нацуко. Даже с матерью он мог видеться только с разрешения бабушки. Совместная жизнь с Нацуко, которая забрала болезненного Кимитакэ у родителей и, оградив его от внешнего мира, воспитывала в строгих и утончённых аристократических традициях, оказала на формирование будущего писателя огромное влияние. Изоляция Кимитакэ от сверстников своего пола привела к тому, что он стал говорить в свойственной женской речи манере. Склонная к истерии Нацуко, несмотря на психологические стрессы, которые вызывало её поведение у Кимитакэ, была тонкой ценительницей кабуки и но, а также творчества Кёки Идзуми и привила Кимитакэ любовь к прозе и театру.
Тяжелые болезни и постоянные недомогания, из-за которых Мисима не принимал участия в играх сверстников и часто пропускал школу, тоже наложили неизгладимый отпечаток на личность будущего писателя. Мисима рос впечатлительным и одарённым ребёнком, много времени проводившим за чтением книг. Привилегированную школу он закончил с отличием, получив из рук японского императора серебряные часы»…
Всю обратную дорогу до дома Николай только и делал, что переваривал прочитанное, то и дело примеряя к себе образ великого японца. Из всего, справедливости ради надо сказать, наиболее всего подходило ему то обстоятельство, что рос он впечатлительным ребенком – как и любой из нас. И именно по причине этого, сингулярного, сходства с великим писателем, отчего-то показалось Николаю, что, если бы не наплевательское отношение к нему со стороны родителей, все могло бы быть иначе – он тоже мог увлекаться японской поэзией, кабуки и но, окончить школу с отличием и даже часы из рук японского императора могли бы достаться ему, а не Хираоке Кимитаке.
Позабыл – или упустил – он в этих рассуждениях то, что жил совсем не в Японии. Что в русской литературе и истории примеров личностного роста и духовной полноценности ничуть не меньше, а даже больше, чем в культуре иных стран,
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Расеянство - Братья Швальнеры», после закрытия браузера.
