Читать книгу "Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо"

* * *

Люблю я дыханье прекрасной весны И яркость цветов и дерев; Я слушать люблю средь лесной тишины Пернатых согласный напев В сплетенье зеленых ветвей; Люблю я палаток белеющий ряд, Там копья и шлемы на солнце горят, Разносится ржанье коней, Сердца крестоносцев под тяжестью лат Без устали бьются и боем горят. Люблю я гонцов неизбежной войны, О, как веселится мой взор! Стада с пастухами бегут, смятены, И трубный разносится хор Сквозь топот тяжелых коней! На замок свой дружный напор устремят, И рушатся башни, и стены трещат, И вот — на просторе полей — Могил одиноких задумчивый ряд, Цветы полевые над ними горят. Люблю, как вассалы, отваги полны, Сойдутся друг с другом в упор! Их шлемы разбиты, мечи их красны, И мчится на вольный простор Табун одичалых коней! Героем умрет, кто героем зачат! О, как веселится мой дух и мой взгляд! Пусть в звоне щитов и мечей Все славною кровью цветы обагрят, Никто пред врагом не отступит назад!

Блок, с.727–728

Ричард Львиное Сердце

* * *

Дофин, как и графу Ги, Вам — чтоб от схватки сторон Вы меньший несли урон — Хочу я вправить мозги: Нас связывал договор, Однако с недавних пор Ваш образец — Изенгрин Не только в смысле седин.

Пустились со мной в торги, Едва лишь узнав, что звон Монет не проник в Шинон И влезла казна в долги; Используете раздор, Чтоб сделать новый побор: По-вашему, ваш господин — Скупец и маменькин сын.

Предпримете ль вы шаги, Чтоб был Иссуар отмщен? Собран ли ваш батальон? Пускай мы ныне враги, Прощаю вам ваш позор, — Ведь Ричард не любит ссор И в бой во главе дружин Пойдет, коль надо, один.

Я лучше, чем вы, слуги Не знал, но лишь бастион Над замком был возведен, Вы стали делать круги: Покинули дам и двор, Любовь и турнирный спор. Так выбейте клином клин — Ведь нет средь ломбардцев мужчин.

Сирвента, во весь опор Скачи в Овернь! Приговор Мой объяви, чтоб един Стал круг из двух половин. Ребенку ложь не в укор, И пренье с конюшим — вздор: Не было б худших причин, Чтоб гневался властелин.

ПТ, с. 102–103

Дофин Овернский

* * *

Король, из меня певца На свой вы сделали вкус; Но столь коварен искус, Что не могу ни словца С вами пропеть в унисон: Чем мой объявлять урон, Свой сосчитайте сперва, А то вам все трын-трава.

Ведь я не ношу венца И не могу, хоть не трус, Избавить от вражьих уз То, что имел от отца; Но вы-то взошли на трон; Зачем же в Жизоре — он? Ведь турки, идет молва, Бегут от вас, как от льва.

Я выбрал бы путь глупца, Взяв бремя ваших обуз; Легок был стерлингов груз Кузену Ги, и рысца Нескольких кляч — не резон Слушать стремян ваших звон: Хотите вы торжества, А щедры лишь на слова.

Пока во мне храбреца Вы славите, я на ус Мотаю, что предан — плюс Что нет и на вас лица; Но Богом мне сохранен Пюи и с ним Обюссон: Там чтутся мои права — Вера моя не мертва.

Сеньор, то речь не льстеца, Мне по сердцу наш союз; Не будь столь лют тот укус, Я был бы у стен дворца Теперь же, но возвращен Мне Иссуар и Юссон — Я вновь над ними глава, Вновь радость во мне жива. Слились бы наши сердца, Когда б не новый конфуз: За ангулемский-то кус Плачено не до конца, Тольверу же дар вдогон Шлете, как щедрый барон, Вы там всему голова — История не нова.

Король, мой дух возбужден Тою, чье слово — закон, Ибо любовь такова, Что Дама всегда права.

ПТ, с. 104–106

Фолькет Марсельский

* * *

Как те, кто горем сражен, К жестокой боли хранят Бесчувствие, рот их сжат, Исторгнуть не в силах стон, — Так я безгласен стою, Хоть слезы мне сердце жгут, И скорби этих минут Еще не осознаю: Эн Барраль мой могилой взят! Что ни сделай, все невпопад Будет — слез потому не лью.

Рассудок ли поврежден, Чары ли сердце томят, Но только найду навряд Равных ему, ибо он Втягивал в сферу свою Честь, спрятанную под спуд, Словно магнит — сталь из груд Хлама: и вот вопию Я о том, что похищен клад Доблести той, с коею в ряд Мы ставить не смеем ничью.

Тот нищ, кто до сих времен В любви его был богат; Всех смертных овеял хлад, Когда он был погребен: О, скольких я отпою — Весь, весь с ним погибший люд! Многие ныне соткут Траурную кисею. Взял верх над великим и над Малым он, в сонм благих прият, Величье придав бытию.

Как верный найти мне тон, Сеньор, коль в сердце разлад? В вас был источник отрад, Свой восполнявший урон Тотчас, подобно ручью, Чьи тем обильней текут Воды, чем больше их пьют; Кто вашу не пил струю! Но Бог вас берег от утрат, Так что всякий ваш дар — назад Возвращаем был десятью.

Того, кто ввысь вознесен, Здесь ждет, о горе, распад: Цветок, лия аромат Сладчайший, был обречен Смертельному лезвею; Пусть видят в том Божий суд Все, что по миру бредут, Как странник в чужом краю; Позор и забвенье грозят Тем, кто путь свершал наугад, Не ища Его колею.

Господь, чтобы был лишен Навеки победы ад, Ты сам на кресте распят, Зато грешный род спасен; Яви же милость твою Ему, как являл и тут, И дай средь святых приют; О Дева, молитву чью Как высшей мы ждем из наград, Попроси за достойных чад У Сына, чтоб быть им в раю.

Сеньор, пусть я и пою, Когда грудь слезы мне жгут, Но скорби прилив так лют, Что первенство отдаю Трубадурам, чей выше лад, Хоть в сердце хвалу вам, стократ Высшую, чем они, таю.

ПТ, с. 114–115