Читать книгу "Война или мир - Влад Савин"

К-25 возвращалась в Полярный. Когда Иван Петрович взывал меня и Ефремова, и заявил, что получена радиограмма из штаба флота с приказом.

— Мы не зайдем в базу. Сейчас всплывем, примем с «Сухоны» боевые торпеды — и на запад. А вас, товарищи писатели, попрошу перейти на транспорт, через сутки будете на берегу. Было приятно с вами познакомиться, Анна Андреевна, и с вами, Иван Антонович. Не поминайте лихом — может, еще и встретимся, в Москве.

Я ответила — что тогда уж, в Ленинграде. И простите, если это секреты — но это что, война? После атомных бомб, Сианя и Шанхая, мир застыл на грани, как летом четырнадцатого. И я помнила слова Лазаревой, сказанные мне тогда — когда над городом тысяча тяжелых бомбардировщиков, меркнет солнце, а бомбы падают как дождь, и после в бомбоубежищах находят лишь пепел вместо людей. И единственная атомная бомба приведет к такому же результату. Боже, какой рыцарственной и гуманной казалась мне сейчас та далекая война, Первая из числа великих войн — во время которой мы ужасались неслыханным прежде жестокостям вроде массового взятия и казней заложников, потопления мирных пассажирских пароходов. Вторая намного ее превзошла — какой же будет Третья?

И бесполезно протестовать. Как в романе одного классика (интересно, был ли этот случай в жизни?), когда интеллигент, учитель, попав на фронт, увидел что вокруг падают снаряды. И он бросил винтовку, встал из окопа и закричал — что вы делаете, здесь же люди! Его разорвало в клочья снарядом. И война — еще Первая, не Вторая — продолжалась целых четыре года.

И если подводная лодка выходит в поход с боевыми торпедами — значит война уже объявлена? Иван Петрович лишь плечами пожал — задача боевая. То есть, будем врага топить. А он нас, будет стараться.

Лида Ч. мечтала, чтобы война началась — и нас разбили. После чего, по ее разумению, «цивилизованный мир научит нас демократии». Подобно тем интеллигентам, кто слали поздравления микадо «с победой японского оружия». Но я-то не интеллигентка, и никогда ей не была. Пусть большевики, подобно простонародью, не делали различия между интеллигенцией и дворянством. Интеллигент не служит никому, кроме себя — а для дворянина же свобода означает, свободу выбора, кому служить. Интеллигент не обременяет себя понятием чести, руководствуясь исключительно разумом (и целесообразностью) — для дворянина поступить бесчестно, даже перед самим собой, недопустимо. Знаю, что дворяне старой империи были далеки от этого идеала — потому и стала возможной большевистская революция. Но каждый отвечает за себя.

Каждый выбирает по себе -

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку —

Каждый выбирает по себе.

Эта песня, которую я вчера слышала здесь, в кают-компании, тоже сыграла свою роль. Лида Ч могла думать что угодно — но эти люди, уходящие в смертельный бой, были сейчас своими для меня. И мне бежать на берег… это было как-то нехорошо.

— Иван Петрович, я хотела бы остаться — ответила я — и обещаю, что вас не стесню.

Командир корабля выглядел ошарашенным. Но заявил — разрешу, если штаб дозволит. Если не получу «добро» до завершения перегрузки торпед — простите, но тогда марш на «Сухону». Вы понимаете, что мы на войну идем — и можем не вернуться?

— Понимаю — ответила я — но насколько вижу, в этой войне в штыковую бежать не надо. Так что я вас не обременю.

Наконец пришел ответ. Штаб не возражает (подозреваю, что и тут без Лазаревой не обошлось?), однако вопрос с нашим статусом на борту. Прикомандированные от политотдела флота — но и таковыми могут быть лишь те, кто принял Присягу. Тогда что я должна делать?

Все было просто. В командном посту подводной лодки я стояла перед Иваном Петровичем, и повторяла слова. Принимаю Присягу и торжественно клянусь. А ведь Присяга не может быть отменена — сохраняя силу, пока жива я, и существует СССР. Царь Николай Второй, отрекшись, сам аннулировал присягу себе. Представить на его месте Сталина было невероятным. Вот и все — теперь я считаюсь на службе у Красной Империи, до конца своих дней. А что скажет Лида — мне без разницы.

И даже если мне суждено не вернуться? Как — «с якоря в восемь, курс ост». Что ж, это будет наверное, более достойным завершением жизненного пути, чем умереть в своей постели?

Тем, кто отбросив щит, клинок остановит рукой

Тем, кто не спрячет лица в смертельном бою.

Тем, кто знает, что уже не вернется домой

Тем, кто идет на смерть, эту песню пою… (прим. — Льдинка. Гимн камикадзе).

И был поход К-25. И мне довелось участвовать в морском бою. Наверху был вражеский флот — авианосец, крейсер, восемь эсминцев. А здесь, в глубине — напряжение, рубленые слова команд, и лица витязей, идущих в смертельный бой. Или воинов дружины Одина, вырвавшихся из Валгаллы. Насколько я могла понять, мы подкрались незамеченными на глубине, ударили торпедами, и отскочили — и после доклада, «цели номер один и два поражены», не стали убегать, а вертелись вокруг оставшихся вражеских кораблей, готовясь к повторной атаке. Я, не в силах разобраться в мелькании значков на экране, пыталась представить, как Иван Петрович — царь и бог здесь, все исполняют его приказ, и весь корабль, это как продолжение его руки — рассчитывает маневр, а эсминцы наверху пронзают море локаторами и готовы выпустить в нас торпеды, и сбросить глубинные бомбы. Но мы не дали себя обнаружить, и снова атаковали. И три цели уничтожены. И снова в бой.

Так мне довелось увидеть, каковы мужчины-воины, в настоящем сражении. А не как они рассказывают о том за столом или на балу!

От диких фьордов, от гулких скал,

От северных берегов.

Норманский ветер ладьи погнал,

Надул щиты парусов.

В Валгалле Один пиры вершит,

Валькирий тени кружат…

Но светят звёзды в ночной тиши,

И нет дороги назад. (прим. — М.Кириевская. Скандинавская Сага)

В этой войне, норвежцы наш враг? Но ответил Иван Петрович — что Один-Вотан в действительности был нашим, славянским языческим богом, что показали раскопки Аркаима. И не норвежцы, а русские издавна ходили в этих студеных морях, открыли Землю Грумант — которая лишь сейчас, восстановив историческую справедливость, вернулась под наше владение. И вообще, с этой песней мы в боевые походы шли еще в сорок третьем. Когда «потомки викингов», что сейчас орут из Осло, бездарно слили свою страну немцам. Да и кто сказал, что варяги, это викинги — а вот есть мнение у товарищей ученых, что это было славянское племя, тоже ставшее одним из наших, русских корней.

Все лучшее, что в нас

Таилось скупо и сурово,

Вся сила духа, доблесть рас,

Свои разрушило оковы…

И мечтаю я, чтобы сказали

О России, стране равнин:

— Вот страна прекраснейших женщин