Читать книгу "Блюз бродячих собак - Карина Тихонова"

А как только увидела, немедленно захлопнула дверь, отгородив себя от этого… Я не знаю, каким словом это назвать.

То, что я увидела, не имело право на существование. Потому что шло против человеческой природы.

— Я же говорил тебе! — упрекнул меня мальчик негромко.

Я, тяжело дыша, уставилась на него:

— Ты это видел?!!

— Не забывай, я не ребенок, — обиделся мальчик.

Я пошарила по карманам в поисках носового платка. Пот лил с меня градом.

— Слушай, Сусанин, тут никаких палок нет? Только попрочней!

— Зачем? — не понял мальчик.

— Чтобы забить эту дверь намертво! — заорала я с ненавистью. — Эта мерзость не имеет права распространяться! Это же чума! Холера! Спид! Массовое безумие! Я не знаю, как это назвать! Неужели есть издатели, которые такое печатают?!

— Есть, — ответил мальчик, ни на секунду не утратив своего хладнокровия. — Причем заметь: в предыдущей комнате ты слышала только цензурные слова.

— Они мне не многое подсказали! — съязвила я.

— Потому что создатели программы их вырезали. Ну, знаешь, как мат вырезают на телевидении?

— Знаю.

— А издатели эти слова печатают, — безмятежно договорил мальчик. Подумал и объяснил:

— Чтобы общий контекст был понятен.

— Уйдем отсюда, — сказала я, чувствуя, что еще минута — и я разнесу этот этаж к чертовой матери.

— Говорил же я тебе, не задерживайся, — снова мягко упрекнул меня ребенок.

— Говорил, говорил! Боже мой, хочу на воздух!

— Вниз не пойдем?

Я задумалась. Обидно уйти, не досмотрев предложенное удовольствие до конца.

— Там что-то подобное? — спросила я для очистки совести. Если экскурсовод ответит утвердительно, я немедленно навострю лыжи вон.

— Да нет, — ответил ребенок и почему-то засмеялся. — Говорю же, там душевное.

— Ладно, — сказала я обречено. — Опустимся.

И, не глядя на мальчишку, направилась к стеклянной двери, возникшей слева.

Честно говоря, я начала уставать от любых ощущений. И от позитивных, и от негативных. Хотя позитивные ощущения мне были даны только на верхнем этаже здания. Все, что помещалось этажами ниже, выглядело как дурной сон шизофреника.

Тем не менее, я с тупым упорством преодолела два лестничных пролета и, не раздумывая, толкнула ногой ближайшую дверь.

Я была готова увидеть что угодно. Но картина, представшая моим глазам, выглядела как пастораль Антуана Ватто.

Помещение было большим, роскошным, с колоннами, и обставлено оно было соответствующей мебелью. Правда, несколько разнокалиберной мебелью, но все равно симпатичной. Было здесь кресло в стиле Людовика Четырнадцатого, был секретер, явно перенесенный из века восемнадцатого, диван а-ля рококо, портьеры в цветочек, вообще непонятно откуда. Но в целом помещение выглядело чистеньким и уютным.

Посреди комнаты на оттоманке времен Империи возлежала пышная полнотелая дама в старинном платье с большим откровенным декольте. Перед дамой на коленях стоял мужчина, весь перевязанный ленточками и кудрявый, как болонка. Присмотревшись, я поняла, что это парик.

— Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, — повторял мужчина с неослабевающей страстью.

Дама смеялась и закрывалась веером.

— Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, — продолжал мужчина.

Мне стало смешно. Я приоткрыла дверь пошире и перенесла вес на правую ногу, согнув левую в колене.

Интересно, кто автор этого монолога?

— Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас, — продолжал мужчина, не отрывая горящих глаз от лица дамы, полускрытого веером.

Наконец пришел черед героини. Она убрала с лица страусовые перья и проявила оригинальность:

— Я вас люблю!

Мне стало скучно. Я закрыла дверь и повернулась к провожатому:

— Здесь все такое? Душевное?

— Ну да, — ответил малец, уже не пытаясь скрыть зевоту. — Любовный роман и все такое.

— Слушай, а почему он этажом ниже, чем…

И я передернулась, вспомнив то, что увидела раньше.

— Не забывай, что программу делали мужчины, — ответил мальчуган наставительно.

— И что?

— То, что ты предлагаешь забить гвоздями, для них менее отвратительно, чем любовный дамский роман!

— Идиоты! — сказала я, не найдя более убедительных слов. — Шовинисты проклятые!

— Куда дальше пойдем?

Я немного поозиралась.

— А внизу что?

— Внизу первый этаж.

— И что там?

— Там зреют замыслы телесериалов, — ответил мальчик. Мне стало любопытно:

— Опустимся!

Стеклянная дверь. Узкая лестница. Серый коридор.

Я ногой распахнула ближайшую дверь.

В маленькой комнатке на диване сидел тихий невзрачный человечек. Он смотрел в окно и на мое появление не отреагировал.

— Добрый день! — сказала я.

Человечек встрепенулся и повернул ко мне голову.

— Слушай, как кстати! — сказал он оживленно. — Я тут раздумываю над сценарием сериала, нужна женская консультация.

— В каком смысле? — не поняла я.

— В смысле, женский совет, — поправился человечек.

— Я с удовольствием… Если смогу, — расцвела я, неожиданно ощутив себя востребованной.

— Понимаешь, суть такова: герой… Мужчина, разумеется, — пояснил он, хотя это и так было ясно, — остается в Афганистане на поле боя, потому что его забыли эвакуировать после контузии.

— Так, — сказала я осторожно. Честно говоря, я мало что смыслю в военных делах и не понимаю, почему наши каналы заполонили сериалы на подобную тему. Ведь сериалы смотрят, в основном, женщины.

— Он теряет память и забывает о своей девушке, которая ждет его дома.

— Так.

— Девушка за время его отсутствия успевает в одиночку родить и поднять на ноги ребенка.

— Так.

— А он попадает к талибам, и те внушают ему, что он террорист.

— Гады какие!

— Да. И вот они начинают готовить его к специальным заданиям.

— Так.

— Переправляют в Чечню.

— Ага.

— В Чечне он взрывает дом местного активиста, сотрудничающего с федералами, но сам попадает в эпицентр взрыва. И снова получает легкую контузию.

Что-то насторожило меня в этом сюжетном повороте, но я промолчала. Кто его знает, может, так и нужно: попадает человек в эпицентр взрыва и выходит с легкой контузией… Мужчинам видней.