Читать книгу "Жало белого города - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури"

Через полчала я почувствовал себя идиотом, достаточно пафосным, чтобы в мои годы носиться с такими глупостями, поэтому в отчаянии повернул в районе дома Де-лас-Хакекас в самом начале бульвара Фрай-де-Франсиско-де-Витория. Белые атланты, державшие балконы, воздевали руки над головами, лица же их изображали страдание. У меня тоже болела голова от бесконечных размышлений, от мозговых штурмов, от невозможности приблизиться к цели.

И тут я ее увидел. В городе все еще было темно, глубокое синее небо обещало скорый рассвет. Альба бежала в наушниках, не обращая внимания на каких-то типов, свистевших вслед и отпускавших при ее приближении неразборчивые замечания.

А потом она увидела меня.

– Что слушаешь? – спросил я, пристраиваясь к ней сбоку.

– Wonderwall, версия Эда Ширана[48]. – Альба протянула мне один наушник.

«Это ты – wonderwall», – подумал я.

– Почему ты ее слушаешь? – поинтересовался я в следующий миг.

– Стараюсь абстрагироваться. Эта неделя будет решающей, Кракен.

С меня было довольно. Я замедлил бег. Белый проводок потянулся вслед за ней, и ей тоже пришлось остановиться возле меня под одним из огромных индийских каштанов, росших вдоль бульвара. Интересно, сколько ей все-таки лет?

– Слушай, я не хочу быть сейчас Кракеном! Не хочу, чтобы сейчас ты говорила со мной о деле, интересовалась моими травмами, моей женой. И я ничего не хочу знать о твоем муже. Я хочу, чтобы между нами было нечто большее, чем несколько минут каждое утро, чтобы мы были такими, какие есть на самом деле. – Я почти кричал. Моя вспышка удивила даже меня самого: ничего подобного я говорить не собирался.

– Знаешь, что означает слово wonderwall, идиот? – спросила она, уперев руки в бока.

– Разновидность терапии, которую назначают некоторые британские психиатры, – выпалил я. – Стена, где больные вешают фотографии членов семьи, друзей или мест, ради которых стоит жить.

– Я имела в виду другое. Wonderwall – это человек, которым ты одержим, потому что он тебя по-настоящему вдохновляет. – Разозлившись, она ткнула пальцем мне в грудь, как будто речь шла обо мне.

Затем накинула капюшон толстовки мне на голову, застегнулась и тоже надела капюшон.

– Это приглашение поцеловать тебя или что-то в этом роде? – спросил я, не понимая.

«Прости, но ты мой шеф, и я вынужден поинтересоваться, все ли тебе понятно», – подумал я.

– Тебя знает в лицо половина Витории, мы не можем заниматься этим посреди улицы, – сказала Альба из тени от капюшона.

– Согласен.

«Согласен».

– Тогда побежали к моему дому в капюшонах, – предложил я. – Побежим быстро. Люди, которые встречаются на улицах в это время, слишком пьяны, чтобы обращать внимание на двоих озабоченных бегунов.

Альба меня не подождала и побежала в сторону центра. Она была отличной бегуньей, и мне стоило некоторого труда ее догнать. За четыре минуты двадцать секунд мы одолели восемьсот метров.

Почти одновременно добежали до моего подъезда. Все еще было темно. Я достал связку ключей, нащупал нужный и открыл дверь. Альба пересекла темный вестибюль, направляясь в сторону лестницы, но я знал, что это невозможно.

– Сюда, – еще не остыв, я преградил ей путь.

– Сюда? – переспросила она; ее дыхание еще не восстановилось после пробежки и было частым и глубоким.

– Не беспокойся насчет шума: моим соседям лет сто, и они глухие, как кроты.

Мы делали это яростно, отчаянно, без нежности, как два солдата, которых отправили на фронт и они знают, что могут погибнуть. Что ж, с нашей непростой жизнью именно такими солдатами мы себя и чувствовали.

Альба сунула руку мне в штаны, нашаривая мой эрегированный член. Я тоже просунул руку между ее трусами и животом, нащупывая пальцами горячее влажное лоно.

– Сейчас проверим эластичность этой ткани, – пробормотал я.

Мы одновременно ласкали друг друга жадными руками, глядя в глаза, почти яростно, как будто друг другу задолжали, как будто мы сборщики налогов, явившиеся забрать старый долг.

Мне казалось, мои семенники вот-вот взорвутся. У меня и раньше случался такой бездушный яростный секс, но секс с Альбой вышел другим; он был как разговор, проходящий помимо нашего сознания без ненужных вступительных слов, без лишних извинений, без притворства и желания выглядеть прилично. «Да, я такая и делаю это вот так; я даже не рассчитываю, что тебе это понравится», – казалось, говорила она.

И все же мне нравилось, о, как же мне это нравилось! Меня сводила с ума ее рука, не думающая ни о деликатности, ни о поощрении, ни о нежности.

Альба не спрашивала разрешения; она всего лишь брала то, что ей было от меня нужно, чтобы достичь оргазма, и позволяла мне делать то, чего хочу я.

Я поставил ее в позицию, в которой обыскивают преступников, поднял руки над головой, поймал ее запястья, прижал к двери, почти распял. Коленом раздвинул ей ноги, и она оказалась в темноте, в которую все еще была погружена площадь Белой Богородицы, где сотни виторианцев сливались в единый поток, протекавший за стеной прямо у нас перед носом, понятия не имея о сильнейшей эякуляции, случившейся за этой тяжелой дверью из дерева, железа и стекла.

– Это за то, что ты назвала меня идиотом, – шепнул я ей на ухо, сдирая с нее штаны. Интересно, чего она ждала, оскорбив меня?

Я прикусил ей мочку уха, которая тоже пылала, и провел рукой по равнобедренному треугольнику, в который превратились ее бедра. Вернул задом, так что кончик моего члена, окутанный сумерками, уперся ей в спину, затем придвинул его к промежности, подвигал рукой, пока не извлек нужные мне соки, затем засунул пальцы ей внутрь. Я чувствовал, как трепещет ее плоть, и больше уже ничего не ожидая, проник в нее до самой глубины. Альба откинула голову, не в силах двинуться с места: я снова прижал ее руки к стене, образовав крест. Затем ухватил за подбородок, повернул лицо и припал к ее жаждущему поцелуев рту, из которого доносились тихие стоны, слившиеся с моими.

– Черт, как же классно ты все делаешь, Унаи. – Мне показалось, что она подмигнула.

Героями мы не были, соитие продлилось недолго – мы слишком сильно хотели друг друга и кончили одновременно. А затем – только мое прерывистое дыхание ей в ухо, объятия Кракена, сжимающие тело женщины, которая разрушила все мои схемы менее чем за две недели и с которой у меня только что был потрясающий секс в старом и темном подъезде.

– Кажется, траха с такими видами у меня еще не было – прошептала Альба с полуулыбкой. И сжалась в моих объятиях, словно умоляя обнять ее еще крепче.