Читать книгу "1917: Государь революции - Владимир Марков-Бабкин"

А ведь, как говорят в таких случаях, ничего не предвещало Александру Тимофеевичу такого поворота! Утро началось как обычно в хлопотах перед выходом на службу, голова была занята текущими заводскими проблемами, как вдруг в дверь его квартиры требовательно постучали.

– Имею честь говорить с господином инженером Маршиным Александром Тимофеевичем?

Инженер удивленно рассматривал пехотного поручика, который деловито оглядел как самого Маршина, так и помещение за ним.

– Точно так. С кем, так сказать, в свою очередь имею честь?

– Поручик Дорохов, Военное министерство.

– Чем обязан?

– Имею вручить вам мобилизационное предписание. Благоволите собираться.

– Что? – Маршин растерялся от неожиданности. – Но, простите, у меня бронь, я освобожден от мобилизаций!

– Интересы империи требуют. Я не уполномочен обсуждать эту тему. Внизу нас ждет автомобиль, и я имею приказ доставить вас в Военное министерство. Все пояснения вы получите там. Извольте проехать со мной. Вещи можете не собирать, думаю, что вечером вы сюда еще вернетесь.

Но чудеса с этого только начались. В Военном министерстве Маршину подтвердили факт его мобилизации на военную службу, но правда не рядовым и не в окопы, а с назначением ему временного офицерского чина зауряд-капитана и прикомандированием его в ведение Министерства вооружений и военных нужд, куда его благополучно и препроводили.

Там же новоиспеченный зауряд-капитан имел обстоятельную беседу с товарищем министра вооружений полковником герцогом Лейхтенбергским, который и ввел его в курс дела.

– Принято решение, – герцог ткнул пальцем куда-то вверх, – об образовании нескольких особых конструкторских бюро по разработке новых образцов техники и вооружений. Все эти конструкторские бюро, или как мы их именуем – КБ, создаются при нашем министерстве, а все сотрудники этих КБ призываются на действительную службу с назначением временных офицерских чинов. Так проще по многим причинам, включая вопросы довольствия, статуса и, не скрою, управляемости всего процесса. Кроме того, при мобилизации мы избавлены от необходимости долгих согласований с вашим прошлым начальством вопросов вашего перевода.

Маршин покачал головой.

– Не думаю, что наш директор господин Бондарев очень обрадуется этому известию.

Лейхтенбергский усмехнулся каким-то своим мыслям.

– А я, в свою очередь, не думаю, что с господином Бондаревым у меня возникнут какие-то сложности. Впрочем, это уже не ваша забота. Ваша забота теперь иная. Вам и вашим коллегам по вновь создаваемому КБ предстоит в кратчайший срок создать новый авиационный двигатель, который отечественная промышленность сможет быстро запустить в крупную серию. Вопрос организации и обеспечения такого производства полностью моя забота. Ваша – дать стране двигатель. Вот примерные требуемые параметры.

Маршин взял протянутый лист бумаги и невольно присвистнул.

– Да, Александр Тимофеевич, да, задача непростая, понимаю. Но вам будут созданы все условия. Группа будет жить в отдельном имении на полном обеспечении и заниматься только этим. В КБ будут собраны лучшие специалисты, инженеры и конструкторы, вам будет предоставлен доступ ко всей имеющейся у нас технической информации о разработках союзников и противников. Если что-то будет нужно – постараемся обеспечить.

Новоиспеченный зауряд-капитан хмуро поинтересовался:

– И в какие сроки мы должны создать нечто похожее?

– На разработку принципиальной схемы и чертежи вам дается месяц.

– Сколько?!

Маршин отказывался верить своим ушам.

– Месяц.

Взгляд герцога обещал все что угодно, кроме шуток.

И вот теперь Александр Тимофеевич стоял на ступеньках Министерства вооружений и прикидывал, что еще нужно сегодня успеть сделать, с тем, чтобы разобраться со всеми делами, заехать в АМО, передать все бумаги, с которыми он работал, собрать вещи и подготовиться к новому переезду. Завтра утром за ним должна прибыть машина, которая и доставит его в некое загадочное «Имение», в котором ему предстоит жить и работать в ближайшие недели, а возможно, и месяцы.

Тут внимание Маршина привлек бегущий в толпе мальчишка-газетчик, выкрикивавший пронзительным голосом:

– «Подлый удар в спину!», «Русские войска атакованы во Франции!», «Множество убитых и раненых!»

Народ зашумел. К газетчику потянулись десятки рук. Тут на площадь выбежали газетчики-конкуренты и стали выкрикивать заголовки своих изданий.

– «Предательство Франции!», «Идет бой!», «Франция предъявила России жесткий ультиматум!» Покупайте «Русское слово!»

– «Московский листок»! «Франция наносит предательский удар!», «Конец военному союзу?»

– «Московский листок»!

– «Ультиматум Франции!», «Будет ли война между Россией и Францией?», «Возможны ли взаимные аресты имущества?», «Франция требует передачи казенного имущества в обеспечение долга России!», подробности в газете «Коммерсант»!

– «Копейка!» Газета «Копейка»! Срочное сообщение! Франция убивает русских солдат! Францию к ответу! Покупайте, покупайте газету!

– «Биржевые ведомости»! «Французский генерал подстрекает к военному перевороту в России!», «Франция требует отставки русского правительства!», «Ультиматум Франции подчинить русскую армию французским генералам!», «Дрогнет ли Россия?»

Пахнущие свежей типографской краской листки пошли по рукам, зашелестели страницами, захрустели, разворачиваясь на всю ширь.

Маршин, купив сразу несколько газет, принялся лихорадочно изучать содержимое.

– Что же теперь будет?

Александр Тимофеевич покосился на растерянного господина приличного вида, враз растерявшего всяческую солидность и выглядевшего сущим потерянным студентом.

– Что будет? – Маршин хмыкнул. – Уж ничего хорошего, это точно!

Да, ситуация менялась прямо на глазах. И если это правда, то… Ой-ой-ой что будет! И если то, что будет потом, еще предстояло понять, то вот то, что будет сейчас, Александр Тимофеевич вполне мог себе спрогнозировать, глядя на то, как возбуждается толпа, как звучат гневные восклицания, как сжимаются кулаки, поднимаясь над головами.

Дело явно шло к каким-то беспорядкам, погромам или как минимум к каким-то манифестациям.

Кто-то выкрикнул:

– Идем к французскому консульству!

Толпа подхватила идею и понесла ее в массы. И вот уже тысячи людей двинулись разъяренной рекой вдоль по улице…

Москва. Петроград. Кронштадт.

26 марта (8 апреля) 1917 года

Бабахнуло на улицах знатно. Вечерние газеты просто взорвали вечернее спокойствие, не оставив на праздничной расслабленности, что называется, даже воспоминания. Причем накал страстей был таков, что французские дипломатические учреждения в Москве и Петрограде пришлось оцепить полицией и казаками, дабы не допустить самосуда.