Читать книгу "Каменная пациентка - Эрин Келли"

Пора заново открыть приюты?

– Разве это не вас следует вывести из эксплуатации, Хелен?

Инициативные группы предупреждают, что это первый из множества подобных…

Нет. Хелен представила заголовки уменьшающимися, слова – улетающими куда-то вдаль. Она не могла позволить себе на них отвлекаться. На вдохе она вообразила, что ее позвоночник выкован из стали.

– Я была полностью опустошена, услышав об убийстве на территории старой Назаретской больницы. Мы выражаем глубокие соболезнования Адаму и Джейкобу Соломонам. Я не могу представить себе масштаб их потери. Мое сердце открыто для них. Я приняла решение закрыть Назарет из лучших побуждений и лично скорблю, что система не просто упустила этого пациента, но и разрушила жизнь невинной семьи. Управление находится в тесном контакте со старшим следователем, и все необходимые вопросы будут заданы. Расследование уже началось… – Хелен слышала свой голос в отрыве от смысла произносимых слов, как нерадивый школьник, читающий вслух в классе. «Я теряю их внимание», – подумала она, когда заканчивала речь словами: – …Что они приняли мою отставку с немедленным вступлением в силу.

– Вы не выглядите особенно обеспокоенной, – заметила журналистка из первого ряда.

О, на этот раз Хелен была способна выдавить из себя слезы. Она так упорно работала над самоконтролем, что полностью усвоила весь процесс. Но журналистам нужны факты, действия, справедливость, а не бессмысленные звуковые фрагменты или банальности.

И вопреки инструкциям Давины Хелен ответила:

– Я закрыла это место из лучших побуждений, – повторила она. – Как у представителя общественной власти, у меня есть долг перед общественным кошельком.

И поняла, что совершила ошибку, еще до того, как снова вдохнула. Те репортеры, которые не выглядели шокированными, улыбались в блокноты, понимая, что они получили свой звуковой фрагмент. Давина двигалась к ней через толпу – персонифицированное воплощение минимизации ущерба.

– Неужели вы думаете, что Адама Соломона заботит общественный кошелек? – донесся голос из толпы прессы.

– Сегодня мы не будем отвечать на вопросы, – заявила Давина. Хелен замерла на ступеньках. Навязчивое состояние вновь овладело ею. «Я могла бы признаться прямо сейчас, – пришла ей в голову дикая мысль. – Я могла бы рассказать, чем именно является их любимое учреждение, о всей его гнилости я могла бы поведать из первых рук, я могла бы быть на каждой передовице каждой газеты в течение нескольких недель, если бы выступила с этим публично». Она почти раздвинула губы, чтобы признаться.

– Хелен?… – Предупреждающий взгляд Давины вернул Хелен в чувство. Разоблачение ее истории не вернет к жизни Джулию Соломон и не утешит вдовца. Чего она этим добьется, кроме того, что перебьет собственной историей нападение на Джулию и переведет стрелки на плохие старые времена?

Робин – муж, от которого она снова стала финансово зависимой – ждал ее в «Ягуаре». Хелен предпочла выключить радио вместо того, чтобы рискнуть услышать свой голос в новостных сводках.

Они молчали, когда город за окнами сменился сельской местностью. Стоял поздний август, и поля были такими же, как в лето их знакомства, – акры пшеницы волновались золотым морем по обе стороны дороги.

– Это могло бы пройти и получше, – наконец произнес Робин.

Хелен прижала голову к окну, ощущая лбом вибрацию.

– Никто никогда не наймет меня снова. – Ее слова расцвели лепестками пара на стекле.

Робин на мгновение снял ладонь с рукоятки передач, чтобы погладить жену по колену.

– Так ли это плохо, а? Просто вынужденный отпуск, который позволит тебе восстановиться?

Хелен знала, что последует дальше.

– Мне очень жаль, что потребовалась трагедия, чтобы ты это увидела, но врачи с самого начала были правы, дорогая. Тебе не следовало перенапрягаться и тянуться так высоко. Позволь мне быть твоим мужем. Позволь мне сейчас о тебе позаботиться, прежде, чем кто-нибудь еще пострадает.

Глава 55

1987 год

– Среди жизни мы смертны.

Не было ветра, чтобы унести слова викария. Едва стих ураган, как его начали называть Великим Штормом. Конечно, по стандартам некоторых других стран это можно назвать просто сильным бризом, но Англия не знала ничего подобного на памяти живущих. Целое графство было разрушено, линия горизонта резко выделялась, и огромная равнина обнажилась до такой степени, что казалось, только искривление Земли мешает увидеть всю дорогу до Лондона. Ветром повалило вековые деревья; самый большой дуб в поместье упал, перегородив дорогу в Гринлоу-Холл и помешав проехать машине «Скорой помощи», когда артерии Робина сжались до толщины булавочных уколов.

Сэр Ральф Гринлоу нетвердо стоял перед фамильным кладбищенским участком, на котором, предполагалось – следующим был бы он. Дэмиан приложил усилия, чтобы выглядеть прилично: стрижка, бритье, костюм. К удивлению Хелен, он надел на свой мизинец перстень-печатку Робина, буржуазную безделушку, которую всегда презирал. Впервые со времен школы она видела его не в джинсах. Костюм сильно изменил его, сгладив туманность «карьеры» в «средствах массовой информации». В свои двадцать восемь Дэмиан имел телосложение Робина и его золотистый окрас волос, но в лице с возрастом проявились черты Эжени, которые – Хелен теперь стало ясно – всегда предназначались для мужчины: прямой угол челюсти, мощный высокий лоб. Гены Питера Морриса, очевидно, были слишком робкими, чтобы самоутвердиться даже в наследственности.

Его новая подруга, Мичико, нервно выравнивала пластиковую траву вдоль края могилы. Работает кем-то в издательстве, длинные блестящие волосы. Дэмиан еще не представил ее официально. У них получились бы прекрасные дети. Хелен удивилась такой своей мысли, и что-то заныло у нее в районе яичника, выработавшего ресурс положенных яйцеклеток.

Викарий, переехавший в Сайзуэлл лишь в прошлом году, за кафедрой восхищенно говорил о том, как сильно любили Робина его избиратели, как он был предан региону, как горячо сражался за свое кресло в июне. Теперь, когда гроб опустили, Хелен вспомнила его слова и подумала: «Я это сделала. Он похоронен с репутацией, которую я увековечила. Я увеличила число его голосов, переводя то, что Робин хотел сказать, в то, что избиратели желали слышать, так тонко, что даже он не замечал разницы». Чтобы не сойти с ума от скуки, Хелен вместе с ним вербовала сторонников, сперва осторожно, пока не поняла, что Настед и Сайзуэлл находятся на противоположных полюсах по всем вопросам. Конечно, в Сайзуэлле знали о Джулии Соломон, но здесь, на побережье, это дело не было таким личным для жителей. Слушая, как Робин произносит благодарственную речь, написанную ею, Хелен осознала, что чувствует ту же горечь, которую, вероятно, ощущала и ее мать. И поняла, что должна развестись с ним в течение года и заняться наконец собственной карьерой.

А затем Робин умер. Его больше не было здесь, чтобы сдерживать ее, и он унес знание о ее прошлом с собой в могилу.