Читать книгу "Каменная пациентка - Эрин Келли"

– Ради всего святого, Норма! Заткнись, ладно? – Хелен все еще слышала крики Нормы даже после того, как они скрылись в здании позади.

Дженни наконец убедила юношу дать Хелен проехать.

Хелен старалась вести машину спокойно, не позволяя себе поддаваться панике. Руки, ноги, глаза – все было вовлечено в медитацию вождения. Взгляд в зеркало – сигнал – маневр, первая передача – вторая – третья. Больница уменьшалась в зеркале заднего вида. Тонкая струйка дыма поднималась параллельно башне с часами. Убежденная, что однажды ее каким-то образом раскроют, Хелен представляла все это как отсрочку своего приговора, но испытывала удовлетворение, наблюдая, как прежняя Хелен Моррис умирает, сгорая дотла.

Глава 54

1986 год

На столе Хелен стояло два телефона, и Корали получила указание не переводить звонки ни на один из них. Корали распотрошила газеты, вырезав из них соответствующие страницы. Другой истории сегодня не будет. Для Адама Соломона и его сына другой истории не будет больше никогда, а история Джулии Соломон окончена. Фотография повторялась в разных размерах: увеличенный снимок красивой темноглазой женщины, затылок малыша. Заголовки и куски текста прыгали перед глазами, как играющие рыбки в озере из газетной бумаги.

На глазах ее трехлетнего сына…

Канниффи изо всех сил старался приспособиться к самостоятельной жизни…

Досрочное закрытие Назарета виновато…

…потеряла так много крови, что она…

…пропустил три последних амбулаторных приема…

Лоуренс сэкономил на безопасности заброшенной территории.

Часовые мучения Джулии.

Заприте его в Броадмур!

Гостиничный комплекс – дальнейший удар по местному рынку труда!

Ребенок был найден на расстоянии полумили в подлеске, вцепившимся в тело собаки. Физически он не пострадал, но стал свидетелем…

…худшее для работников больницы: «Мы же вам говорили!»

Корали вернулась с кофе и чаем на подносе. Хелен вглядывалась в его содержимое, будто играла в игру на внимательность: фестончатый чайный сервиз, тарелка с кексами и заварными пирожными, которые все равно никто не станет есть.

– Приглашай их, – сказала Хелен.

«Не судите нас по злодеянию Канниффи!» – умоляет группа пациентов…

Намокшие глаза Дженни Бишоп и Давины Дебен подчеркивали сухость глаз Хелен. Даже лицо Майкла Стейна выглядело опухшим.

– Пресс-конференция через час, – напомнила Давина Дебен. – Мы анонсируем расследование, но давайте сделаем все возможное для минимизации ущерба сейчас… – Она помахала в воздухе перед своим лицом, словно могла таким образом смахнуть слезы со щек. Это был первый случай на памяти Хелен, когда профессиональное умение Давины владеть собой дало трещину. – Боже, какая трагедия… Какая ужасная кровавая потеря…

Назарет отомстил Хелен, наказав ее за брошенный вызов. Она играла роль Бога, и в отместку заведение забрало чужую жизнь, последнюю душу для своей коллекции, и к тому же ни в чем не виноватую. Это было умно, это выступало чем-то более разрушительным, чем потеря карьеры или репутации.

Дариус Канниффи весил шестнадцать стоунов против восьми Джулии Соломон.

Она не выдержала…

Дженни откашлялась.

– Если я могу вставить свое скромное мнение ценой в два пенса, то этого можно было бы избежать, если бы деятельность больницы сворачивалась за более долгий срок.

Ларри Лоуренс оставляет местных жителей на произвол судьбы…

Майкл Стейн покачал головой:

– Это место было непригодно для своей цели. Простите, Дженни, но я удивлен, что на ваших руках не больше смертей. И чьим решением в конечном счете было выписать пациентов в сообщество?

Дженни покачала головой в ответ:

– Дариус являлся образцовым пациентом. Его рецидива никто не мог предвидеть. Вы читали его записи, Хелен, вы были там целую вечность. – Хелен не решилась заговорить. – Пятнадцать лет без происшествий, – продолжала Дженни. – Но поскольку вы не могли дождаться, когда новый корпус будет готов, я поселила его в сообществе. Я предупреждала вас, что такое резкое закрытие может превратить образцовых пациентов в нестабильных. И мне не доставляет никакого удовольствия произносить: «А я вам говорила!»

…связал ее при помощи…

Хелен откашлялась.

– Я очень опустошена этим и глубоко сожалею. – Такие глупые, неподходящие слова, но что еще можно сказать? «Я не могу есть, я не могу спать, я с удовольствием отдала бы свою жизнь вместо ее»? – Это, несомненно, ужасная трагедия, и я не могу выбросить мысль о страданиях женщины – и ее сына – из головы. – Голос Хелен дрогнул: она сделала глубокий вдох. – Тем не менее я закрыла эту больницу из благих побуждений и после консультации с экспертами. Я знаю, что вы делали все возможное, Дженни, но вы не смогли изменить культуру нерадивости и лени. Это неприятная правда. Я не думаю, что там можно было чего-то добиться, просто указывая пальцем на недостатки.

Вдовец: она была замечательной женой, замечательной матерью…

Майкл Стейн повернулся к Хелен. Она знала, что именно он собирается сказать.

– Хелен, эта трагедия была разовой, и ее нельзя рассматривать как подрыв кампании по закрытию. Вы всегда были одним из наших величайших борцов, и департамент ценит вашу работу больше, чем я могу выразить. Но… – Майкл поерзал на своем стуле. Давина смотрела в окно. – Как вы знаете, ваша роль отчасти в том, чтобы поглощать удар от подобных трагедий. – Она понимала, что топор приближается, однако это не притупляло боль. – Это являлось в конечном счете вашим выбором и вашей ответственностью. Выплата будет скромной, по всей видимости, но достаточной, учитывая тот факт, что вам придется приложить все силы, чтобы найти работу в схожем секторе хотя бы в течение нескольких месяцев.

Давина наставляла ее на ступеньках:

– Держите лицо, Хелен. Просто делайте заявление, не попадайтесь на их уловки. Вы способны на это. Вы не совершили ничего плохого.

Управление здравоохранения поспешило с закрытием психиатрической больницы…

Хелен прошла за Давиной и Майклом через вращающуюся дверь: они встали рядом с ней на крыльце. Из-за полицейского оцепления взревела разъяренная толпа. Поблизости была и стая журналистов. Хелен увидела свое отражение во множестве линз – крошечная куколка напротив сетки из стали и стекла. Громкие вопросы прокатились через нее, как приливная волна:

– Что вы чувствуете по поводу того, что трехлетний мальчик остался без матери?