Читать книгу "От предъязыка - к языку: введение в эволюционную лингвистику - Валерий Даниленко"

Морфологическую редупликацию следует отличать от словообразовательной. В первом случае мы имеем дело с формообразованием, а во втором — со словообразованием. Словообразовательная редупликация в африканских языках: фула: jal «смеяться» — jaljaln «хихикать», тетт «трогать» — теттетп «постоянно трогать»; догон: teu «хромота» — teu-teu «идущий маленькими шагами» (о ребёнке), deeli «резина» — deeli-deeli «липкий, клейкий» и т. д. (Основы африканского языкознания / Под ред. В.А. Виноградова и др. М.: Наука, 2000, с. 349; 352). Если новое слово образуется за счёт его множественного повтора, то мы имеем дело с полипликацией — трипликацией или квадрипликацией: в языке бамана jajaja — бродяга, didididi — очень быстро. Во всех этих примерах мы имеем дело с образованием новых слов с помощью редупликации (или трипликации), а не с образованием новых морфологических форм от одного и того же слова. В последнем случае мы и имеем дело с морфологической редупликацией, которая, как и словообразовательная, может быть полной и частичной. В первом случае слова, участвующие в редупликации, полностью совпадают, а во втором — совпадают лишь частично. Примеры полной морфологической редупликации по числу мы уже слышали (в малайском orang «человек» — orang-orang «люди», в шумерском — kur «страна» — kur-kur «страны», в сомали: dër «длинный» — dër-dër «длинные». Однако чаще всего редупликация бывает частичной. Вот пример из языка хауса, где форма множественного числа образуется с помощью частичной редупликации: kofa «дверь» — kofofi «двери», magana «слово» — maganganu «слова», shavara «совет» — shavarvari «советы», dabara «замысел» — dabarbari «замыслы».

Префиксальная морфологизация. В русском языке подобный вид морфологизации мы наблюдаем при образовании глагольных форм совершенного вида (делать — сделать, писать — написать), но в нашем языке основным средством морфологизации является внешняя флексия. Есть языки, где префиксация выступает как ведущее средство не словообразования, а формообразования. К ним относятся, напр., суахили. Вот как в нём звучит фраза «Если они не придут»: Wa-ta-si-po-ku-ja. Корень в ней стоит на самом конце — корень глагола со значением «идти», а все остальные морфемы — префиксы, передающие, в частности, определённые морфологические значения: первый — 3 л., мн. число, второй — буд. вр. и т. д.

Суффиксальная морфологизация. В русском языке этот вид морфологизации мы наблюдаем при образовании тех же форм вида (решать — решить, уменьшать — уменьшить, пускать — пустить). Однако в русском языке, как и в других индоевропейских языках, суффикс уступает флексии как носитель морфологического значения. Есть языки, где суффикс используется в морфологической функции весьма активно. Так, в киргизском словосочетание «моим рукам» звучит так: Кол-дор-ум-го, где «кол» — корень слова «рука» в переводе на русский, «дор» — суффикс мн. ч., «ум» — суффикс 1 л. и «го» — флексия дат. п.

Как известно, большинство суффиксов имеет не морфологическое, а словообразовательное значение. Так, в русском языке только незначительная часть суффиксов используется для перевода слова в морфологическую форму. К ним относятся, например, суффиксы причастий и деепричастий, если их считать формами глагола, а не особыми частями речи, суффикс — ее у прилагательных сравнительной степени (красивее), суффиксы совершенного и несовершенного видов (решать — решить). Однако большая часть суффиксов служит для образования слов, а не морфологических форм одного и того же слова. Но отсюда не следует, что словообразовательные суффиксы не имеют дополнительной — морфологической — функции. Множество суффиксов указывает на принадлежность слова либо к существительным (-ник, — темь и т. п.), либо к прилагательным (-ск-, -н- и т. д.), либо к другим частям речи. Следовательно, и словообразовательные суффиксы косвенно участвуют в морфологизации — в передаче общеморфологического (частеречного) значения той или иной лексемы.

Очень активную роль в частеречной морфологизации играет суффиксация в китайском языке. Так, суффикс z в этом языке указывает на принадлежность слова, где он употребляется, к существительным, поскольку он имеет общее значение предметности. К существительным относятся также слова, в которых употребляются суффиксы, указывающие на ту или иную разновидность предметности: tou в обозначает либо предметы, не имеющие углов — круглые, овальные (например, zhdntou «подушка»), либо абстрактную предметность (niantou «мысль»), суффиксы же zhe и jia подобны нашим агентивным суффиксам — ист, — ник или — темь.

Флективная морфологизация. Различают два вида флексии — внешнюю и внутреннюю. Внешняя флексия находится на конце слова, поэтому по-русски её называют окончанием, а внутренняя вставляется внутрь корня. Внешняя флексия — основной способ морфологизации лексемы во всех типах языка, кроме изолирующего. Но в мизерном количестве она имеется и в изолирующих языках. Так, она есть в китайском языке («-men» — флексия собирательности у существительных, «-le» — прошедшего времени и совершенного вида и т. д.).

Зато в большинстве неизолирующих языков внешняя флексия — самый продуктивный способ морфологизации. Правда, и в них она представлена в разной мере. Возьмём, например, падежные окончания в индоевропейских языках. В современном французском у существительных их нет вообще, в английском — два, в немецком — четыре, в русском — шесть. Но есть языки, где падежей намного больше, чем в индоевропейских языках. К таким языкам относятся финно-угорские. Так, в финском языке — 14 падежей: номинатив, генитив, партитив, иллотив, инессив, эллатив, аллатив, адессив, транслатив, эссив, абессив, комитатив, инструментив. Такое же число падежей в эстонском языке. В нём нет инструментива, зато есть терминатив.

Ненамного отстали от финского и эстонского в числе падежей мордовские языки — эрзянский и мокшанский. В них — 12 падежей: номинатив (именительный), генитив (родительный), датив (дательный), аблатив (отложительный), инессив (местный), элатив (исходный), иллатив (вносительный), пролатив (переместительный), компаратив (сравнительный), абессив (изъятельный, или лишительный), транслатив (превратительный), каузатив (причинный). Каждый из падежей, кроме именительного, имеет особое окончание. Возьмём, например, мордовское слово ума «загон, поме». Ном. — ума, ген. — ума-нь, датив — ума-нди, абл. — ума-да, инесс. — ума-са, элатив — ума-ста, иллотив — ума-с, пролатив — ума-ва, компаратив — ума-шка, абессив — ума-фтома, транслатив — ума-кс, каузатив — ума-нкса (см. о этом подр.: Основы финно-угорского языкознания / под ред. В.И. Лыткина и др. М.: Наука, 1975, с. 298).

Внутренняя флексия в индоевроейских языках — большая редкость (вспомним английские foot — feet «нога — ноги», tooth — teeth «зуб — зубы», man — men «человек — люди»). Однако есть языки, где внутренняя флексия составляет характерную их особенность. Их называют внутрифлективными. К ним относятся семитские языки — в частности, еврейский (иврит) и арабский. Вот некоторые глагольные формы на иврите, отличающиеся соответственными внутренними флексиями в корне ГНБ со значением «воровать»: ГНоБ — воровать, ГаНаБ — воровал, ГоНэБ — ворующий, ГаНуБ — воруемое и т. д. Примеры некоторых глагольных форм с корнем КТБ из арабского: КаТаБа — написал, КуТиБа — был написан, КаТиБу — пишущий, уКТуБ — пиши и т. д.