Читать книгу "Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян"

В заснеженном лесу

Разведка доносила: все дороги, межозерные и лесные проходы подготовлены врагом к заминированию, устроены лесные завалы, в населенных пунктах все готово к круговой обороне — подвалы и чердаки домов приспособлены для пулеметных точек, на улицах каменные баррикады.

В лесах бродячие группы немецких солдат и офицеров — остатки рассеянных еще в Висло-Одерскую операцию войск противника. Передвигаться в одиночку потому небезопасно — есть случаи нападения на наших бойцов и командиров.

Но большинство бродячих групп — деморализованные, голодные, обросшие, оборванные солдаты — выходят к расположению советских войск, прося пощады и хлеба.

Вот они, «победители Европы», какой плачевный конец! Ни дать ни взять отступающее наполеоновское воинство после Березины. И тоже переодетые в отнятое у населения гражданское платье и даже женскую одежду.

Бдительное око советского воина выявляет этих «героев», пытающихся пробраться за Одер, поближе к своим войскам. Их направляют на пункты сбора военнопленных, отделяя от прочих беженцев.

Беженцами повсюду забиты дороги. Они бегут на запад, от русских, от «языческого истребления», которым их запугивала геббельсовская пропаганда.

Они изумленно глядят, как советские воины освобождают дома для размещения их детей и больных, как заботливо помогают старушке взойти на лестницу, как отдают немецкому мальчугану свою краюшку хлеба.

Им, отравленным нацистским пропагандистским ядом, невдомек, что советскому человеку с первого дня войны внушали, что гитлеры и фашисты приходят и уходят, а народ немецкий остается.

Им неизвестно, что советский солдат-победитель воспитан не на тлетворных, зловредных идеях мести, хотя ему есть за что мстить, а на светлых идеях человеколюбия, глубокого уважения к народам мира.

Время бежит. 28 февраля я с группой офицеров прибыл на КП командующего 3-й ударной армией генерала Н. П. Симоняка, в полосе которой должен был вводиться в прорыв наш танковый корпус. Следовало в последний раз уточнить все вопросы взаимодействия.

Н. П. Симоняк принял нас как нельзя любезно и радушно. Работа наша затянулась до самого рассвета.

— Оставайтесь, — предложил генерал, — мы танкистов любим. Вместе позавтракаем, а там — айда на врага. Обеспечим вас связью, и отсюда сможете руководить своими войсками.

Мы поблагодарили, но остаться, конечно, не согласились.

— Ну, добре. Тогда поскорее тикайте отсюда, хлопцы, бо скоро начнется артподготовка, а под снарядами по полям прогуливаться не очень безопасно.

Комкор Бабаджанян ставит подчиненным боевую задачу

И верно. Не успели мы проехать и полпути, как небо расколола артиллерийская канонада. Мы передвигались лощинками, петляли вправо, влево, пока не наткнулись на батарею 122-миллиметровых гаубиц. Оттуда выскочил старший лейтенант и довольно нелестно аттестовал нас. Приблизившись и увидев в машинах нескольких старших офицеров, извинился. Мы ответили, что ему незачем извиняться, мы действительно не очень умно поступаем, разгуливая под дулами гаубиц. Он пожелал нам счастливого пути, при этом так покачав головой, что было понятно — не слишком он изменил свое мнение о нас.

Но что поделать, надо же было поскорее добраться до своих частей, ведь артподготовка означала: наступление фактически началось.

Началось. Войска 3-й ударной, 61-й армий и 1-й армии Войска Польского двинулись вперед по всему фронту. Двинулись, несмотря на мокрый снег и туман, который в низинах был настолько плотным, что не было видно ни зги. За три часа удалось продвинуться всего на полтора-два километра.

И противник оказывал сильное сопротивление, опираясь на хорошо в инженерном отношении организованную оборону. Необходимо было ускорить прорыв ее тактической зоны.

Танкисты ждали, что вот-вот их бросят на прорыв вражеской обороны. Так и случилось. Передовые отряды 11-го гвардейского танкового корпуса в 11 часов утра 1 марта двинулись вперед, на север, вслед за ними начали движение главные силы корпуса. Правее нас действовал 8-й гвардейский механизированный корпус И. Ф. Дремова.

За несколько дней до этого на совещании в штабе армии, где уточнялись задачи корпусов и где было определено, что единственная дорога с твердым покрытием оказывается в центре движения моего танкового корпуса, ко мне подошел Иван Федорович, взял ласково под руку и отвел в сторонку.

— Скажи, Армо, я твой друг или нет?

— Несомненно, ты один из моих лучших друзей, — отвечал я, предвидя, что Дремов задает вопрос отнюдь не риторически.

— Скажи еще, это правда, что по кавказским адатам полагается: если твоему другу что-либо понравится, ты должен ему это подарить?

— Почти что так.

— Почему почти?

— Ну… потому что адаты не позволяют дарить жену, любимого коня…

— Правильные адаты, — перебил меня Дремов. — Жену нельзя дарить, коня у нас с тобой нету. А вот дорогу на Кольберг давай поделим поровну.

— Это как же: правая сторона шоссе тебе, левая — мне?

— Не темни, Армо, ведь ты понял, давай этой дорогой пользоваться вместе. Возражай не возражай, все равно и мой автотранспорт пойдет по этой дороге. Понял? Соответствует это твоим адатам?

— Ладно, Иван Федорович, пусть соответствует. Только уж смотри отрегулируй как следует движение колонн.

Подбитая «Пантера»

Оттепель и весенние дожди сделали свое неблаговидное дело — все грунтовые дороги превратились в сплошную кашу. Повсюду застревали автомашины, артиллерия.

Пока мы с И. Ф. Дремовым вдвоем на шоссе, все куда ни шло. Но тут на единственное шоссе стали сворачивать и другие колонны наступающих войск. Образовалось великое столпотворение — пробки, пробки, пробки. Одно счастье — пасмурно, низкая облачность — нелетная погода, а то бы худо пришлось нам от авиации противника.

Офицеры штабов, досылаемые для ликвидации заторов на дорогах, ничего не могли добиться. В горячке на бой с пробками ринулись и мы с моим заместителем полковником П. А. Гаркушей.

Но ни наши увещевания, ни строгие окрики, ни настойчивые распоряжения не возымели серьезного успеха — все офицеры тыловой службы стремились со своими запасами не отставать от боевых порядков своих войск, и пробки на нашей дороге не рассасывались, а, наоборот, утрамбовывались.