Читать книгу "Как Малая Русь стала польской окраиной - Александр Широкорад"

Самоуправление осталось только в казачьих общинах. Даже сотников обыкновенно назначали своей властью полковники, хотя по закону сотника или кандидатов на сотничество должна была избирать сама сотня, впрочем, это право выбора признавалось не за сотенными казаками, а за сотенной старшиной, и если выборы происходили, то производились этой последней.

Таким образом, от казацкого самоуправления не осталось почти ничего, и если вообще и осталось еще какое-нибудь самоуправление в землях, выходивших за пределы сельской или городской общины, то было оно всецело старшинским, лежало в руках старшинских родов, которые под названием товарищей бунчуковых "значковых" и "значных войсковых" составили наследственный привилегированный класс, "шляхетство", как оно себя называло, и все гетманское управление XVIII века имеет характер аристократический, панский (старшинский)»[198].

Уже упоминавшиеся Мирошниченко и Удовик признают: «Полковнические должности, сулившие большие финансовые доходы, практически перестают быть выборными и de facto закрепляются за влиятельными старшинскими родами. Так появляются полковнические и отчасти сотнические династии. В Миргородском полку — Апостолов (1639—1736, в т.ч. бессменный в 1682—1727 гг. полковник Даниил Апостол), в Прилучком — Горленков (1661—1708, в т. ч. Дмитрий Горленко — в 1692—1708 гг.), в Нежинском — Жураковских (1678—1782). Михаил Миклашевский управлял Стародубским полком в 1689— 1706 гг., Иван Мирович — Переяславским в 1692—1706 гг. Черниговского полковника Якова Лизогуба (1687-1698) сменил его сын Ефим (1698-1704)»[199].

По мере увеличения богатств гетманов и старшин постоянно снижалась боеспособность гетманских войск. С 1650 г. по 1730 г. они сократились в три раза — с 60 до 20 тысяч человек.

Еще Богдан Хмельницкий завел себе гвардию из иноземных наемников, и все остальные гетманы продолжали эту традицию. Тот же Мазепа сформировал свою гвардию — сердюков — из валахов, поляков, татар и немцев.

Классический пример небоеспособности гетманской армии — взятие Алексашкой Меншиковым гетманской столицы Батурина с отрядом из 5 тысяч драгун без артиллерии. А в сильнейшей гетманской крепости находился гарнизон численностью 15—20 тыс. человек и более 70 орудий. Почему «более 70»? Дело в том, что Ментиков вывез из Батурина 70 орудий, а наиболее тяжелые пушки взорвал.

Как жилось селянам в Гетманщине, мы уже знаем. Ну а каково было горожанам? В 1760 г. правовой статус «мещанина» имели только 34 тысячи (!) человек при общей численности населения более 1,2 млн. человек. Городское население Гетманщины составляло менее 3,3%, то есть по западноевропейским меркам попросту отсутствовало[200].

В 1731 г. в Киеве население составляло 10—12 тыс. человек[201]. Для сравнения, в 1760 г. в Москве проживало 300 тыс. жителей.

«Полковой и сотенной старшине удалось подмять под себя слаборазвитое городское сообщество. За исключением Киева, который мог апеллировать к имперской власти, мещане большинства городов Гетманата находились в полной зависимости от казачьей старшины. Поскольку эти города одновременно являлись полковыми и сотенными, старшина попросту игнорировала Магдебургское право. Фактически, городское судоустройство и администрация находились в руках казацкой старшины. Да и сами города по европейским меркам городами не являлись. В Европе городом назывались населенные пункты, где проживало более 10 тыс. мещан...

Маленькие города Гетманата имели не магистраты, а ратуши, выборные чиновники которых определялись городовым казачьим атаманом и целиком зависели от него. Поэтому в ратушных и сотенных городах правили казачьи атаманы, но именно как в городах — административных центрах полково-сотенной структуры Гетманата. Эти города не являлись городами ни в западноевропейском понимании, ни в отношении самоуправления, ни как финансово-торгово-промышленные узлы экономики государства. Это были скорее мобилизационные узлы военной автономии...

Ситуацию осложняло и наличие самостоятельной церковной юрисдикции. Она распространялась не только на духовенство и церковнослужителей, но и на монастырских селян. Около трети посполитых селян принадлежало церкви. Самым крупным землевладельцем являлась Киево-Печерская лавра. Перед секуляризацией во владении монастыря было три города, семь местечек, 120 сел и хуторов с 56 тысячами фактически закрепощенных селян. Монастырю принадлежали сотни мельниц, мануфактур, шинков и различных торговых учреждений»[202].

Население Гетманата постепенно спивалось. Забавная ситуация: в 40-х годах XVIII века в Запорожской Сечи проживало 20—25 тыс. казаков, на которых приходилось 370 (!) шинков.

С начала XVIII века и до упразднения Гетманата Екатериной II в Киеве шла настоящая война между казаками и мещанами за право... торговли спиртным. Дело в том, что в городских шинках выпивалось 25—30 тысяч ведер водки в год, что давало Киеву доход 9—10 тыс. рублей[203]. «Винокурни были разбросаны по всему Киеву. На Приорке и Куреневке, где было 84 хутора, 64 хутора имели винокурни. На Сырце насчитывалось 29 винокурен. Территория Крещатной долины принадлежала двум монастырям: Михайловскому и Пустынно-Никольскому, которые имели здесь 24 винокурни. Михайловский монастырь имел одну винокурню на три котла, дававшую ежегодно 480 ведер водки...

Пустынно-Никольский монастырь содержал одну винокурню, а остальные 92 винокурни монахи сдавали в аренду...

Киево-Печерская лавра имела на Печерске 14 шинков, т.е. на каждой улице по одному. Здесь торговали как монастырской, так и покупной водкой. В течение одного года (с ноября 1747 г. по декабрь 1748 г.) она продала в 16 ларях "горилки" простой 10 600 ведер, водки — 41 ведро, пива — 98 мер, меду — 36 мерок. Общая прибыль составила свыше 7 тыс. руб. В 1766 г. лавра продала 9 640 ведер водки и получила прибыли 3342 руб., т.е. 30 ком. с каждого ведра...

За Васильевскими воротами Печерской крепости, в слободке Васильковские Рогатки была винокурня на два котла, дававшая 100 ведер вина в год. Здесь работало 12 наемных рабочих с платой от 16 до 20 коп. в неделю на хозяйских харчах. В лаврской слободке была винокурня, в которой работало 5 монахов и 11 рабочих за годовую плату: восемь рабочих получали 8 руб., двое по 12 руб., а главный винокур — 15 руб. Кирилловский монастырь имел винокурню в Плоском, где вырабатывалось 100 ведер вина, что давало монастырю 1200 руб. прибыли в год. Здесь же находились еще четыре винокурни, принадлежавшие "подданным" монастыря. За аренду хат под винокурни монастырь взимал по 4 и 8 руб. в год.