Читать книгу "Пучина боли - Джайлс Блант"

— Мы готовы, — сообщила Венди.

Фрэнк закрыл дверцу, винты снова взревели, и вскоре они устремились за ним — внутри пенного следа, который он оставлял за собой и который был похож на букву V. Ветер от его винтов соперничал с ветром бури, швыряя им в лицо мокрые пряди их волос. Было темно, почти как ночью. Вдоль берега автоматически зажглись фонари, снабженные фотоэлементами.

— А я хотела, чтобы он взлетел в воздух, — сказала Тара. — Вот было бы здорово.

— Не думаю, что самолет такой сильный, чтобы это сделать, милая.

— Мы бы тогда пролетели в этой лодке над холмами и прилетели бы в ней домой.

Кажется, они пересекли залив меньше чем за пятнадцать минут: на веслах они преодолели бы это расстояние за час. Фрэнк прикрепил самолет к своему бую у пристани и потом подтянул ближе их хрупкую лодку.

— Сумеете отсюда сами добраться до доков? — Ему приходилось перекрикивать рев шторма. — Мне придется забрать у вас свой фалинь, а то я потом не смогу добраться до самолета.

— Думаю, мы сумеем, — отозвалась Венди. — Спасибо вам большое!

Свертывая канат в бухту, он подтянул их поближе к самолету. Венди отвязала конец; мужчина дотянулся до ее руки и пожал ее.

— Фрэнк Раули, — представился он.

— Венди Мерритт. А это Тара.

Вот как Фрэнк Раули влетел в их жизнь.

Венди начала отдраивать чайник — он был слишком большой для посудомоечной машины. Вошел Фрэнк в своем парике. На этой неделе в «Чинуке» выступала их команда, играющая музыку шестидесятых, а он любил носить на сцене парик: тогда он походил прической на Джона Леннона. Так выглядели его волосы до того, как он почти все их потерял всего-навсего в тридцатилетнем возрасте: он показывал ей фотографии.

— Едешь на свое шоу? — спросила Венди.

— Через минуту. Вещи уже в машине. Хотел тебе кое-что показать. — Он вытащил из заднего кармана две бумажки. — Боб Тибо дал мне два бесплатных билета в «Волшебный мир» на ближайший уик-энд: если точнее, на пятницу и на субботу.

— Как жалко, — огорчилась Венди. — В уик-энд я не смогу, у меня конференция.

Венди предстояла традиционная осенняя конференция учителей. В пятницу все школы закроют по случаю дня повышения квалификации педагогов.

— Я знаю, детка. Но я хотел с тобой кое-что обсудить. Я тут подумал — мы вместе уже восемь месяцев, и, по-моему, мы с Тарой неплохо ладим друг с другом.

— Более чем неплохо, милый. Она от тебя просто без ума.

— Ты так думаешь? — отозвался Фрэнк; видно было, что он польщен.

— Она вечно хочет знать, где ты. Все время спрашивает, когда ты придешь домой. По-моему, она до сих пор не очень верит, что ты настоящий. Наверное, она думает, что, может быть, ты исчезнешь, как другой ее папа.

— Я вот как раз и подумал… Нам с Тарой как-то не выпадал случай заняться чем-нибудь, что нас по-настоящему свяжет: чтобы мы с ней были вдвоем, понимаешь?

— Но ты ее катал на самолете, и раза два вы ходили в поход. И еще этот круиз на «Принцессе Чиппеве».

— Верно. Но это все было — так, на пару часов. Думаю, будет славно, если мы проведем с ней вместе пару дней. Думаю, это может нас сплотить как следует, понимаешь? Настоящие папа и дочка.

Венди прислонилась к разделочному столу, сложив руки на груди. Мысль о том, что Тара уедет на два дня в другой город, обеспокоила ее. Ее дочь бывала в однодневных походах. Иногда ночевала у подружек. Но она никогда не уезжала из города без Венди. А до «Волшебного мира» двести миль, это уже почти Торонто. Все это она высказала Фрэнку.

— Ну ладно, — разочарованно произнес он. — Если ты чувствуешь, что она не готова… Я просто думал, что это отличная возможность, чтобы… Ну и ладно, я их выкину, ничего страшного.

— Нет-нет, не делай этого.

— Ну, раз мы не собираемся их использовать.

Из-за чего я волнуюсь? — укорила себя Венди. Фрэнк — самый ответственный мужик из всех, кого я знаю.

— Я просто глупая, — признала она. — Конечно, ей можно поехать. Думаю, вы замечательно проведете время вдвоем. Только вот… вы что, собираетесь два дня пробыть в парке развлечений?

— Честно говоря, для меня все эти парки — не самое приятное развлечение на свете. Но, по-моему, это отличная возможность для того, чтобы мы с Тарой по-настоящему узнали друг друга.

В гостиной выключили телевизор. Вошла Тара, сжимая в руках игрушечного льва. Увидев Фрэнка, она засмеялась:

— Ты надел свои волосы!

Фрэнк приосанился:

— Ну, на кого я похож? На Оззи Осборна?

— Ой, как здорово, — заявила Тара, повисая на них.

— Оп! Осторожней, детка. А то они упадут мне на лицо, и я не увижу, куда еду.

— Мамочка, а можно у меня будет мобильник? Я хочу мобильник с Гарри Поттером.

— Нет, не хочешь. Ты просто посмотрела рекламу.

— Хочу! Хочу! Тогда я смогу звонить Кортенэ и Бриджет.

— Ты и так им можешь позвонить.

— Это совсем другое. Мамочка, ну пожалуйста!

— На самом деле Фрэнк приготовил для тебя кое-что получше. Хочешь ей рассказать, Фрэнк?

Фрэнк присел, чтобы быть одного роста с Тарой: он всегда так делал, когда с ней разговаривал.

— Как ты смотришь на то, чтобы в ближайший уик-энд отправиться в «Волшебный мир»? Вдвоем. Только ты и я.

— «Волшебный мир»? Правда? Это будет супер-пупер-потрясающе!

— Но ты подумай серьезно, — вставила Венди. — Ничего, если с тобой поедет только Фрэнк? Мамочка не сможет, у мамочки работа.

— Хочу поехать! Хочу поехать! Когда? Завтра?

— В пятницу, — ответил Фрэнк. — Мы будем вдвоем всю пятницу и всю субботу. Классно, а? Может быть, я даже надену ради тебя свои волосы.

42

Пациенты умирали один за другим, а Фредерика это, казалось, совершенно не заботило. Опять повторяется манчестерская история, подумала Дороти Белл, и ее мысли переключились на то время, когда они жили в Англии. В Англии Фредерик не проявлял никакого беспокойства, когда однажды три его пациента покончили с собой практически в течение одной недели. Он не беспокоился, когда мать одного молодого самоубийцы встала у входа в больницу с плакатом: «Доктор Белл убил моего сына». И он не беспокоился, когда коллеги указывали на высокий уровень смертности среди его пациентов.

Он выработал для себя несколько стандартных ответов. Пытаешься помочь людям — и вот их благодарность, говорил он с тяжелым вздохом и пожатием плеч, выражавшим мировую скорбь. Никто не понимает, какой это жестокий убийца — депрессия, говорил он. Большинство докторов просто отказываются это признать. Он изображал из себя безрассудно смелого хирурга, проникающего со своим скальпелем на враждебные территории, куда не решаются заглянуть другие.