Читать книгу "Нажмите кнопку - Ричард Матесон"

Он остановился посреди коридора с вытянувшимся от удивления лицом.

Тем утром он заходил еще в кабинеты физики, химии, английского языка и изобразительного искусства.

На Мейн-стрит располагалась небольшая таверна под названием «Мельница». Фред посещал ее по вечерам в понедельник, среду и пятницу, чтобы побаловать себя бочковым пивом и поболтать с друзьями – Гарри Баллардом, который заведовал «Боулингом Хогана», и Лу Пикоком, почтальоном и садоводом-любителем.

Зайдя в тот вечер в тускло освещенный зал, Фред пробормотал: «Je connais tous ces braves gens». У него тут же задергалась щека, он огляделся и начал было оправдываться:

– Я хотел сказать.

Но не договорил.

Гарри Баллард первым увидел его в зеркале. Повернув голову на толстой колонне шеи, он сказал:

– Заходи, Фред, выпивка сегодня просто чудесная. – И с усмешкой добавил, обращаясь к бармену: – Еще одну для старины Элдермана.

Фред подошел к барной стойке, впервые с начала дня сумев улыбнуться. Пикок и Баллард поздоровались с ним, а бармен поставил на стойку наполненную до краев глиняную кружку.

– Что новенького, Фред? – спросил Гарри.

Фред пригладил усы двумя испачканными пеной пальцами.

– Да ничего особенного, – ответил он, все еще сомневаясь, стоит ли это обсуждать.

Ужин с Евой получился не очень приятным и сопровождался его нескончаемыми и подробными комментариями по поводу Тридцатилетней войны, Великой хартии вольностей и альковных тайн Екатерины Великой. Так что в семь тридцать он с облегчением вышел из дому, непроизвольно бросив на прощание: «Bon nuit, ma chere».

– А у тебя что новенького? – поинтересовался он у Гарри Балларда.

– Мы красим наш боулинг. Ну, знаешь, перекрашиваем.

– Прямо так и красите? – спросил Фред. – Когда рисовать цветным воском было затруднительно, греческие и римские художники использовали темперу, то есть краски, наносимые на древесину или сырую штукатурку посредством.

Он замолчал. Над стойкой бара повисла изумленная тишина.

– Чего? – переспросил Гарри Баллард.

Фред нервно сглотнул.

– Нет, ничего, – торопливо сказал он. – Я просто. – Он опустил глаза в кружку с пивом и повторил: – Ничего.

Баллард поглядел на Пикока, тот пожал плечами.

– Лу, как поживают твои оранжерейные цветы? – решил сменить тему Фред.

– Прекрасно. – Низкорослый садовод кивнул. – Просто прекрасно.

– Вот и хорошо, – кивнул в ответ Фред. – Vi sono pui di cinquante bastimenti inport. Он прикусил язык и зажмурился.

– Как ты сказал? – Лу оттопырил ухо, чтобы лучше слышать.

Фред торопливо отхлебнул пива и закашлялся.

– Ничего, – снова сказал он.

– Нет, что ты там ляпнул? – настаивал Гарри, судя по улыбке рассчитывающий услышать веселую шутку.

– Я. я сказал, что в гавани больше пятидесяти судов, – угрюмо объяснил Фред.

Улыбка исчезла с широкого лица Гарри, теперь он смотрел на приятеля с недоумением.

– Какая еще гавань?

– Я. это просто шутка, – как можно непринужденней ответил Фред. – Я слышал ее сегодня утром, но забыл, чем все кончается.

– Ага. – Гарри вернулся к своему пиву. – Ясно.

Какое-то время они молчали. Затем Лу спросил Фреда:

– Ты закончил на сегодня?

– Нет, нужно еще убрать кабинет математики.

– Жалко, – кивнув, ответил Лу.

Фред смахнул пену с усов.

– Вот скажите, – решился наконец он, – что бы вы подумали, если бы однажды проснулись и заговорили по-французски?

– А что, кто-то заговорил? – покосился на него Гарри.

– Нет, никто, – поспешил откреститься Фред. – Просто. я хотел сказать, предположим. Предположим, что кто-то. ну хорошо, кто-то вдруг понял, что знает такие вещи, которых раньше не знал. Понимаете, о чем я? Просто знает, и все. Как будто знал с самого начала и это всегда сидело в его голове.

– Какие вещи, Фред? – спросил Лу.

– Ну. историю, всякие языки. О разных книгах и живописи, об атомах и. элементах. – Он пожал плечами так резко, будто его передернуло. – Что-то вроде этого.

– Чего-то я тебя не пойму, приятель, – сказал Гарри, потеряв надежду услышать что-нибудь смешное.

– Ты хочешь сказать, он знает то, чему не учился? – спросил Лу. – Так?

В голосах у обоих слышалось что-то странное – сомнение, настороженность, сдержанность, словно они боялись изменить своим убеждениям.

– Я просто предположил, – отмахнулся Фред. – Ладно, забудьте. Не стоит об этом говорить.

В тот вечер он выпил только одну кружку и ушел рано, сославшись на то, что должен еще убрать кабинет математики. И все время, пока Фред в молчании орудовал шваброй и тряпкой, он пытался понять, что же с ним происходит.

Когда он холодным вечером вернулся домой, Ева поджидала его на кухне:

– Хочешь кофе?

– Не откажусь, – кивнул он, но как только она поднялась со стула, у него вырвалось: – No, s’accomadi, la pregc.

Ева с хмурым видом уставилась на него.

– Я хотел сказать, – перевел он, – сиди, Ева, я сам приготовлю.

Пока они пили кофе, он рассказывал о своих переживаниях.

– Это выше моего понимания, – признался он. – Это. страшно в каком-то смысле. Я знаю много всего, чего раньше не знал. Понятия не имею, откуда это приходит. Ни малейшего представления. – Он плотно сжал губы. – Но я знаю все это. Определенно знаю.

– Значит. Теперь не только французский? – спросила она.

Фред озабоченно кивнул:

– Намного больше. Например. – Он поднял глаза от чашки. – Вот, послушай. Основной прогресс в получении быстрых частиц был достигнут при использовании сравнительно низкого напряжения и циклического ускорения. В большинстве установок заряженные частицы движутся по круговой или спиральной орбите под действием. Ева, ты слушаешь?

Она судорожно сглотнула:

– Да, слушаю.

– Под действием магнитного поля. Ускорение происходит различными способами. В так называемом бетатроне Керста и Сербера.

– Фред, что это означает? – перебила его она.

– Не знаю, – беспомощно ответил он. – Это. просто слова в голове. Когда я что-то говорю на иностранном языке, я знаю, что это значит, а тут.

Ева вздрогнула и обхватила себя за плечи.

– Такого не должно быть, – заявила она.

Он хмуро посмотрел на нее:

– Что ты хочешь этим сказать?