Читать книгу "Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева"

Через забор летели записочки, из окон они тоже сыпалисьдождем. Препятствовать свиданиям, которые назначались в записочках, былобессмысленно. Остановить «вылазки» было невозможно.

Однако Ионов, верный привычке всякого начальства – искатьвиноватого, – сурово вопрошал:

– Куда смотрели дежурные сестры?

– За каждым не углядишь! – пожала плечами старшая сестраНаталья Николаевна.

– Как это не углядишь? – Ионов впился в нее острым взором. –Надо по ночам в палаты почаще заходить.

– Ну и что там увидишь? – мягко возразила НатальяНиколаевна. – С порога глянешь – все тихо, все вроде бы лежат на своих местах.

– Значит, надо пройти между кроватей, присмотретьсявнимательней, – не унимался Ионов.

– Так ведь темно, не срывать же одеяла с каждого, –пробурчала Валентина Евсеева. – У дежурных сестер и так дел полно вперевязочной!

В это мгновение в кабинете внезапно наступила полная тишина,и слова ее стали слышны всем.

– Да-да, – кивнул ехидный начмед. – Знаем мы ваши дела вперевязочной! Раскрутка, раскрутка и еще раз раскрутка!

Кругом так и грохнули!

Понятно, что Валя имела в виду: порой только по ночамдежурным сестрам и санитаркам удается готовить перевязочный материал, днем-тобывает просто некогда. Но слово «раскрутка» имело особое значение.

Случилось это зимой. Во время тихого часа Ольга мыла полы вкоридоре, да нечаянно задела ведро и воду разлила. Около перевязочнойобразовалась огромная лужа. И в ту самую минуту, когда она с тряпкой ринуласьсобирать воду, дверь перевязочной тихонько приоткрылась и оттуда высунуласьВаля Евсеева. Вид у нее был чрезвычайно таинственный. Поправляя на ходукосынку, она шагнула через порог… прямо в воду.

– Осторожно, Валя! – окликнула Ольга.

Валентина глянула себе под ноги, вскрикнула, смешноподскочила на месте, только сейчас заметив, что забрызгала чулки и промочилатуфли (она всегда ходила в хорошеньких, аккуратненьких туфельках, потому чтодед ее был знаменитый в Энске дамский сапожник, у которого отнюдь не стало свойной заказов меньше, скорее наоборот), но тут каблуки ее скользнули, иЕвсеева плюхнулась прямо в лужу, испустив испуганный вопль. Дверь перевязочнойраспахнулась, и на пороге вырос лейтенант Пашков. Опираясь на костыли, оншагнул было вперед, но тут сточенная резина, «надетая» на костыли, поехала намокром – и Пашков со стоном грохнулся рядом с Валей.

Ольга замерла ни жива ни мертва – с ведром в одной руке, стряпкой – в другой. И случилось же так, что именно в ту минуту хирурга СергеяСергеевича Виноградова вынесло из кабинета дежурного врача, а сестру-хозяйку –из бельевой!

– Что тут происходит? – высокомерно спросил хирург и рывкомподнял из воды мокрую, грязную и растрепанную Валентину. Потом точно таким жерывком он поставил на ногу и на костыль лейтенанта Пашкова – Сергей Сергеевичбыл мужчина могучий. – Что вы делали в перевязочной, Евсеева?

Конечно, не было ничего криминального в том, что медсестраоказалась наедине с раненым в перевязочной. Обычное дело – перевязка. Но ведьна воре шапка горит! Какая перевязка может быть во время тихого часа? Рыльце уэтой сестры и этого раненого было в таком пушку… Кроме того, Валентина, всегдааккуратненькая, словно бы накрахмаленная, была в отчаянии от того, что СергейСергеевич, мужчина не только могучий, но и очень симпатичный, вдобавокхолостой, застал ее валяющейся в луже, и теперь она стояла перед ним, словномокрая курица. Мокрая и довольно грязная притом! Она совершенно растерялась и,ничего не соображая, ляпнула:

– Я делала лейтенанту раскрутку!

Воцарилось мгновенное молчание, а потом главный хирург,сестра-хозяйка и даже Ольга так и закатились смехом. А Валентина, осознав,что́ сморозила, угрюмо зыркала на них.

С помощью закрутки , нехитрого устройства из двух шин,веревочки и клинышка, устраняли контрактуру – потихоньку разгибали и разминалинегнущиеся после переломов или ранений суставы.

– Ты, Валя, главное, не забудь все, что раскрутилалейтенанту, обратно прикрутить, а то потом его нам из части вернут какнедоукомплектованного! – мягко проговорил Сергей Сергеевич и пошел по коридору,а Валентина смотрела ему вслед – и всем было понятно, что она навсегдапрощается со своими мечтами относительно этого красивого доктора.

С тех пор слово «раскрутка» стало означать шашнимедперсонала с выздоравливающими.

Вот и сейчас – все захохотали, вспомнив тот случай. Несмеялись только Валентина, что понятно, и Ольга. Боже упаси! Валентина с техпор затаила к ней великую неприязнь и считала именно ее виновницейслучившегося.

Ну что ж, так оно и было… Правда, Ольга разлила водунечаянно. Но Валентине было на это наплевать. Вот и сейчас Ольга перехватила еемстительный взгляд и осторожно отступила в коридор.

Валька такая язва… Конечно, у нее за плечами медучилище,конечно, она хорошая операционная медсестра, конечно, хирурги госпиталя любят сней работать, но язык у нее совершенно змеиный: злой и беспощадный. Санитароквообще за людей не считает, особенно Ольгу невзлюбила – и почему-то с тех пор,как та вернулась из последнего рейса «Александра Бородина». Вернулась едваживая от усталости и пережитых страданий, похудевшая, подурневшая, измученнаяфизически и нравственно, вернулась замкнутая, словно обожженная, с трудомпривыкающая к относительно безмятежной жизни тылового госпиталя. Ее жалели, кней относились теперь совсем иначе, чем до рейса, на нее смотрели с уважением,как на настоящую фронтовичку – ведь практически все сестры и врачи военногогоспиталя, за небольшим исключением, сами войны и в глаза не видели. ОднакоВалька не упускала случая съязвить насчет «некоторых героинь», у которых «рукине тем концом вставлены».

И вот теперь Валентину в очередной раз публично высмеяли –все по той же причине, виновной в которой она считала Ольгу.

Ольга сочла за благо убраться с глаз долой, благо работы длясанитарки в госпитале всегда невпроворот.

Наверное, наступающая весна действовала не только нараненых, которых тянуло в самоволку. Разговоры на интересную тему продолжалисьи среди медперсонала.

Уже под вечер, после ужина, собрались в бельевой вокругпринесенного из столовой чайника: кипятку с сушеным смородиновым листомхлебнуть да опять разбежаться по палатам, – как вдруг Валентина воскликнула: