Читать книгу "Игра души - Хавьер Кастильо"

с распростертыми по сторонам руками, привязанными к кресту полосками ткани. Я боялась, что потеряю равновесие и не смогу самостоятельно удержаться на доске. Не было никаких сомнений, что, если я соскользну, меня ждет смерть от удушья. Распятый на кресте человек умирает от недостатка воздуха: руки стягивают ребра кверху, и вес тела сжимает легкие в грудной клетке. С каждым вздохом человек устает все больше, дышать становится тяжелее, и начинается медленный, но неумолимый замкнутый круг асфиксии, пока легкие не откажут окончательно. Сейчас именно в этом заключался мой главный страх: упасть с дощечки и чувствовать, как жизнь постепенно покидает тело, пока я пытаюсь найти ответ на вопрос, который так и не смогла им задать… Что произошло с Джиной?

Я не знала, сколько времени должна провести там, чтобы испытание считалось пройденным, однако по мере того как проходили минуты, а затем и первый час, в голову начала закрадываться неизбежная мысль, что они никогда не вернутся за мной.

С каждым мгновением сил становилось все меньше. Я боролась с усталостью в лодыжках и запястьях, на которые приходился вес всего тела. Через некоторое время я закрыла глаза и увидела лица родителей: они улыбались, печально глядя на меня. Секунду спустя я представила, как маме сообщают о моей смерти на этом кресте. Меня охватило непреодолимое желание закричать. А что, если они не вернутся? А что, если Эллисон две недели с момента исчезновения провела на кресте? А что, если Итан был прав и мне прислали фотографию Джины именно для того, чтобы моя жизнь прервалась в этом самом месте?

Все начало сходиться. На конверте со снимком было написано маркером: «Хочешь поиграть?» И ради того, чтобы найти Джину, я, не задавая никаких вопросов, приняла их правила.

Чем больше я об этом думала, тем яснее осознавала, что мне не выбраться отсюда живой. Я подумала о Джиме, спросила себя, где бы он мог сейчас быть и найдет ли он меня, если вообще искал. Пока что я сомневалась, смогу ли снова посмотреть ему в глаза и не чувствовать себя виноватой в том, что мы вечно ходили вокруг да около. Может быть, смерть на кресте – лучшее, что могло со мной произойти. Возможно, это не ловушка, а путь. Возможно, это ощущение покинутости было как раз тем, чего добивались Вороны.

Вдруг из коридора, через который я зашла в зал, донесся звук приближающихся шагов. Я услышала хруст кирпичей, шорох гравия и новый всплеск волны. В проеме двери появился человек, одетый в черное. На его лице не было маски, и, увидев меня, он тут же истошно захохотал.

– Итан?!

От его веселого вида – будто мое нынешнее положение могло служить поводом для радости – по телу бежала дрожь.

– Мисс Триггс… Вы невероятны, – воскликнул он. – Невероятны!

– Итан, прошу тебя, сними меня отсюда. Я устала. Я больше не могу.

С восторженным выражением лица он подошел к подножию креста и вдруг скрестил руки и презрительно уставился на меня.

– Неужели это было так просто?

Он поднял руки к голове, будто не веря чему-то, и снова закатился смехом. Затем он покачал головой и фыркнул.

– Пожалуйста, Итан… Отвяжи меня.

Я не хотела в это верить. Я просто не могла в это поверить.

– А знаете, ведь я читал вашу книгу, – сказал он. – Меня восхитило то, что вы смогли рассказать о вашем изнасиловании, о том, какой потерянной вы себя чувствовали. Вы думали, что никто больше не сможет воспользоваться вами, чтобы причинить вред. Это было очень предсказуемо. Это было… Слишком просто, вам не кажется? Все это. Вы проглотили все мои наживки. – Он засмеялся. – Пожалуйста, не надо… Пожалуйста, будьте осторожны. Божьи Вороны опасны. Вороны…

И тут я все поняла.

– Ты один из них, – выдохнула я.

– Нет, мисс Триггс, – закричал он. – Я их создал! Дайте ребенку необходимые инструменты, и он станет состоятельным человеком. Много лет назад. Не понимая того. Все началось.

– Но… Почему?

– Мне было это нужно. Понимаете? Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что всегда был всем этим. Помните пожар в моем доме? Стояла ночь…

– Итан, сними меня, мне тяжело…

– Слушайте! – заревел он, и его вопль раздался по всему зданию. – Или только вы можете говорить?! Или только ваши слова имеют значение?!

– Итан…

В его глазах запылала ярость, будто я разбудила зверя, который спал где-то во мраке его души.

– Стояла ночь, отец напился, как и каждый день после работы. Пьяным его невозможно было узнать. Непредсказуемый и чужой, он поднимал руку по любому поводу: если я слишком долго нес ему пиво из холодильника, если молча смотрел на него, если «Никс» проигрывал. Абсолютно все могло послужить прекрасной причиной, чтобы швырнуть меня на пол и отпинать, как футбольный мяч. В тот день произошло то, что и всегда, когда он выпивал. Отец бил мою мать снова и снова. СНОВА И СНОВА! – заорал Итан.

Я оцепенела от ужаса. В этом поведении я не могла узнать того, кого знала до сих пор. Итан казался мне молодым человеком, которого угнетало и мучило исчезновение сестры, но корни уходили далеко в прошлое.

– Джина попросила меня спрятаться в спальне, чтобы, как всегда, защитить, – продолжил он. – В тот день казалось, все будет еще хуже. За неделю до этого моя мать предложила, чтобы мы втроем сбежали из дома, но мы так и не решились на этот шаг. Джина вышла из комнаты, и до меня донеслись ее крики, которые смешались с криками матери. Я услышал удары, визги, а потом остался только плач сестры. Такое не забывается. Тишина, отчаянные рыдания, темнота спальни. Несколько минут я лежал под кроватью вместе с плюшевой птицей, которую думал, что потерял. А потом услышал, как Джина закричала: «Мама, пожалуйста, проснись!» Я набрался смелости, вылез из-под кровати, спустился на кухню и увидел сестру: она сидела на коленях перед неподвижным телом матери, та лежала с фиолетовой шеей и широко распахнутыми глазами.

– Твой отец убил твою маму… – сдавленно прошептала я, пытаясь справиться с силой притяжения и болью в запястьях.

– Джина была не в себе. Никогда прежде я не видел, чтобы она так плакала. Я спросил, где отец, и она показала на родительскую спальню, вверх по лестнице. Войдя, я увидел его валяющимся у кровати: он или спал, или был без сознания от выпитого алкоголя. Тогда мне было все равно. На столике рядом с пачкой сигарет лежала зажигалка, и мне в голову пришла мысль: сжечь все. Моя мать