Читать книгу "Коготь и цепь - Анастасия Машевская"

Гистасп без тени сочувствия скосил на выродка глаза, немного наклонился:

– Если бы не тот наш разговор, я бы сейчас тебя добил.

Согбенный, Гор поглядел на альбиноса одним глазом:

– Так отчего не добьешь? Боишься казни?

Гистасп ответил бесстрастно и уже уходя:

– Нет. Тану обидится.

Гор хотел напомнить, что, кажется, Бану искренне желала ему помереть и без собственного вмешательства, но сил уже не нашлось.

Когда подчиненные помогли Змею подняться и поволокли ко дворцу, Гистасп все еще собирал разбросанные ножи и мечи танши.

Ахиль из дома Хорнтелл, герцогов Иландара, прибыла на другой день. Но ни Змей, правая рука Стального царя, ни Бансабира Яввуз, почетная гостья Далхоров, на торжественном прибытии присутствовать не могли.

Глава 10

В тринадцатый день июня погода в Аттаре была милостива. Зной немного спал, хотя солнце сияло так же настойчиво. Мерцали белесыми отметинами и кругами черепичные крыши заново отстроенных домов. Благо от клинков и огней аданийцев пострадали только кварталы к югу от дворца. Натиск был стремительным, но после взятия царской резиденции Сарват не пошел дальше, ограничившись контрибуцией. Уплаченная дань вытрясла последние припасы и сбережения, но поля к северу остались не вытоптаны, не выжжены, не засыпаны солью, пусть они и не так богаты урожаем; города остались целы, включая прибыльные в дни войны кузницы, прибыльные накануне войны соборы и церкви с золоченой утварью и прибыльные во все времена таверны, гостиницы и бордели.

В одном из таких работала самая любимая шлюха царевича Халия. С ней он провел ту ночь, после пира в честь прибытия гостей. С ней провел и прошлую. Ей отвечал на вопросы о своей будущей жене, которой ни разу не видел. Ей обещал быть с девочкой добрым.

Далхоры собрались на портике царского замка. Знатные гости из Яса и высокие чиновники Орса стояли вторым рядом. Алай не подавал виду, но медлительность повозки, которая везла Ахиль Хорнтелл, проклял уже несколько раз.

Ахиль – четырнадцатилетняя, медноволосая, с тугой косой набок, с плотной фактурой сложения, в синем платье в тон глазам – вышла, озираясь. В груди колотилось бешено, кровь стучала в ушах, в глазах плыло. Все чужое, все страшные, и нет никаких шансов остаться жить хотя бы в этой повозке!

Алай протянул руку, встречая, но девица не торопилась. Один из сопровождающих в эскорте гвардейцев передал царю бумагу с печатью Нироха Страбона. Далхор быстро прошелся глазами, сунул бумагу брату и только потом обратился к девчонке:

– Добро пожаловать в Аттар.

Царь представил будущей невестке родню, гостей из Яса, провел внутрь дворца и тут же перепоручил ее заботам Джайи. Еще одно дело сделано.

Для Джайи положение Ахили было более чем понятно – уже три недели царевна в страхе рисовала себе то, что ждет ее в Ясе. Единственным мужчиной, не считая младших братьев, кого она по-настоящему не боялась, долгое время был один из бывших генералов отца – Замман Атор, ее жених и любовь всей недолгой жизни. Атор в свое время был за отца, брата, друга, мужа, не мог быть еще и за почившую мать, но старался и в этом. С его казнью родовое гнездо вновь сделалось неуютным, пустым и взирало на Джайю в каждом коридоре и каждой комнате чужими промозглыми стенами.

Если после потери матери, леди Джаннийи, Джайя нашла поддержку и опору в Заммане, то со смертью последнего растерялась совсем. Мир на долгое время утратил очертания, превратившись в сплошное гадкое облако из обязанностей и слез. И, к собственному изумлению, когда казалось, что разрушилось все, царевну поддержал новый прихвостень отца – Змей. Несмотря на то что он терпеть не мог, когда его звали подлинным именем Тиглат, ей он иногда позволял «оговариваться», не делая замечаний. И вообще был как-то удивительно внимателен, участлив, даже добр, защищал от всего и обращался всегда предупредительно-вежливо.

Пока эта не появилась.

С появлением в поле зрения Бансабиры Яввуз Змей менялся на глазах: становился озлобленнее, грубее, будто сатанел. Позволял себе говорить, что Джайе не место там, где она была, и даже иногда напутственно разворачивать за плечо – мол, иди отсюда. С самой таншей обращался, как с легкомысленной девицей из трущоб, трогал, раздевал при всех, рассматривал, бил, в конце концов. И при всем этом было ясно, что чужестранка для Змея так же важна, как стук собственного сердца.

Джайя неприятно удивилась переменам, но встретила с достоинством: Бог создал мужчину над женщиной, и мужчин следует побаиваться (хотя бы потому, что они куда менее уверенно контролируют гнев). К этому царевна привыкла, а вот к тому, что можно бояться и женщин, – нет. Бансабира Яввуз внушала ей страх, смешанный с неприязнью и – в чем Джайя не призналась бы никогда – восторгом до замирания дыхания.

Неужели в той стране, куда она попадет, ей придется бояться вообще всех? Или… или она сама сможет стать той, кого следует бояться? Ходить, не прикрывая волос, не спрашивая у всех разрешения, не…

Джайя приуныла: она совсем не приучена держать меч, а это, видимо, ключевое.

На другой день, в полдень, в главном соборе Аттара состоялась пышная церемония. Только здесь, у алтаря, Алай впервые передал руку невестки сыну.

Вечером молодых поздравляли, поднимая кубки за их благополучие и желая долгих лет. Медленно, но верно гости впадали в опьянение, только царский помост был, как в начале празднества, трезв. Амана, младшего из царских детей девяти лет от роду, няньки и вовсе увели спать еще в начале торжества.

Момент, которого Ахиль боялась больше всего, настал слишком быстро. Царь поднялся, воздел правую руку, призывая к тишине и обозначая провожание. Гости выстроились в живой коридор от помоста до выхода из зала, выкрикивая немного похабные благословения о потомстве. Царь, Джайя и несколько придворных по традиции следовали за молодоженами весь их путь, причем так, что двое из числа провожающих останавливались у каждых дверей, встречавшихся по дороге. Количество дверей и придворных было высчитано еще с незапамятных времен, так что в нужный момент у дверей спальни остановилась последняя пара – действующие хозяин и хозяйка замка.

Дальше, за плотной дубовой дверью, начиналась тропа в новую, молодую совместную жизнь, и пройти ее должны были только двое. В спальне девственницы-жены не может быть никого, и наблюдать за ними не до́лжно никому, кроме Бога. Он венчает их таинством, Он благословляет их брак, Он следит за тем, как брак исполняется. Он, а не люди.

Ахиль дрожала. Царевич видел и старался сообразить, как успокоить девчонку, раз уж пообещал своей любимице пару дней назад быть обходительным. Дельные мысли в пьяную голову не шли, и вскоре Халий оставил затею.

– Я бы поддержал тебя в твоих страхах, но мне лень, – сказал он жене. – Кому какая разница, нравится нам это или нет. От нас ждут твоей крови на простыне, и раз мы теперь женаты, не стоит их разочаровывать. – Молодой человек коротко поцеловал Ахиль в губы и велел ложиться. Когда разделся и лег рядом, Ахиль все еще была в тонюсенькой нательной рубашке.