Читать книгу "Мировой кризис - Андрей Мартьянов"

– Я бы тоже вернулась в Будапешт, – задумчиво сказала Ева. – Можно через Румынию. Но лучше подождать, когда это безумие окончится. Алексей, скоро, по-вашему?

– К зиме. Наверное.

– Что же, полгода сидеть в Петербурге за счет русской казны? – вздохнул Робер.

– Мой юный друг, – хмыкнул Тимоти. – Ты слышал, что говорил капитан тайной полиции? «Открытый счет». Наслаждайся жизнью. Хватит, мы навоевались вдоволь. И сделали все, что смогли.

* * *

Двадцать дней спустя.

Здание Нового Эрмитажа, Миллионная улица.

31 августа 1914 года

– Господин подполковник, – тихо и нервно говорил Джералд его высокоблагородию. – Все это, конечно, великолепно, но устраивать эдакое представление во время войны все-таки несколько бестактно…

– Милорд, высочайшее повеление, тут ничего не поделаешь, – добродушно улыбнулся Свечин. Подполковник был при полном параде, со всеми орденами, но не в жандармской синей форме, а в малахитово-зеленой, гвардейской. – Вы желали мировой славы? Хотели войти в историю и в учебники? Пожалуйста, возможность предоставлена.

Три музейных зала Императорского Нового Эрмитажа были отданы под открывавшуюся сегодня сенсационную выставку – «Сокровища Аттилы». Готовили ее спешно, привлекая самых выдающихся ученых мужей, Академию наук, московский Исторический музей, «Общество истории и древностей». Показательно пригласили заграничных светил, в основном из нейтральных стран и Германии. Прибыли гости из САСШ (через Дальний Восток, по Транссибу), итальянцы и даже представители Ватикана.

Был объявлен августейший патронат.

Господин Свечин, которому изначально и принадлежала мысль использовать обнаруженные в Подолии древности в целях пропаганды, о чем прямо и сказал концессионерам: «Господа, пускай их увидят те, для чьего взгляда они и предназначены. Вы поняли, о ком я говорю. Между прочим, приглашен один ваш старый приятель…»

Отказаться было решительно невозможно. На ура идею воспринял Тимоти – как американец, он понимал силу индустрии advertising и принял в осуществлении проекта самое живое участие: давал интервью, фотографировался для газет, не забывал поминать, что частично экспедицию финансировали папашина «Техаско О’Донован ойл» и банковский дом «Монброн ле Пари» (Робер из-за этого три дня с другом не разговаривал, твердо осознавая, какую взбучку получит от маменьки) и вообще вел себя крайне непринужденно.

Баркова, как подданного России, к участию в создании вокруг изысканий ореола романтичности и патриотического подъема склонил Василий Константинович – не откажешь, нельзя. Да и дело нужное – с заговором «Приората» следует покончить раз и навсегда.

Остальные предпочитали чрезмерно себя не афишировать: несколько скупых слов главному редактору «Ведомостей», но не более. Тем не менее имена всех концессионеров появились в газетах от Нью-Йорка до Токио, и от Берлина до Лондона. Война войной, но культурной публике интересны и другие новости.

Сразу возникли конспирологические параллели: археологи-дилетанты выпустили дух Великого Завоевателя! Верили немногие – в просвещенном двадцатом веке мистика не считалась серьезной дисциплиной. Да и сами концессионеры знали, что дело обстоит прямо противоположным образом.

Открытие выставки, способной затмить «Золото Трои» Генриха Шлимана, назначили на последний день самого ужасного августа в истории современной Европы. Джералд от выступления отказался, вместо него речь должен был произнести сам великий князь Константин Константинович, президент Императорской Академии наук – на этом настоял Сам. Причем составленная заранее речь изобиловала доказательствами подлинности представляемых сокровищ: начиная от «Хроники Юстиниана» и заканчивая рукописью Феоктиста Адрианопольского.

В зале для гостей поставили волшебный фонарь, чтобы демонстрировать фотоснимки и копии книг, на великосветское мероприятие (неслыханное нарушение традиционного этикета!) допустили репортеров и фотографов самых авторитетных изданий. Люди неосведомленные гадали, отчего вдруг сему мероприятию в столь тяжелые времена придается государственное значение.

– …И что значит «бестактно»? – продолжал Свечин, попутно наблюдая, как прочие концессионеры общаются с гостями. Даже не терпевший официальной сбруи Тимоти был при фраке и крахмальной бабочке. – Речь идет о другом. Мы словно бы говорим: вот, глядите, тайна Вёлунда у нас в руках. Попробуйте, дотянитесь… Искренне благодарю вас, лорд Вулси, за то, что доспех и щит Вёлунда теперь лежит здесь, в самом охраняемом здании империи…

Верно, центральным экспонатом выставки был сам Аттила, его ссохшаяся мумия, укрытая многогранным стеклянным колпаком. Музейные декораторы представили его в том виде, в каком Бич Божий и пребывал в гробнице – воссоздали по фотокарточкам. Лорика, щит в ногах, рука сжимает рукоять клинка…

– Смотрите, император, – подполковник чуть тронул Джералда за плечо. – Сейчас публику пригласят в зал.

Николай Николаевич вошел с небольшой свитой из гвардейских офицеров. Государь очень высок, почти на голову выше любого гвардейца. Рядом государыня-императрица Анастасия Николаевна, сопровождаемая тремя камер-фрейлинами.

Церемониймейстер поднял было жезл, но, увидев отрицательный жест царя, остановился. Не время так не время.

– Джералд Слоу, лорд Вулси, – произнес Николай, подойдя к главе концессии. – Рад принимать вас у себя в гостях.

– Благодарю, сир. Это огромная честь для меня.

– Свечин, соберите остальных, – повернулся к подполковнику Николай Николаевич. – Я хотел бы переговорить, в Мраморной комнате… Свечин, вы слышали? Всех до единого.

– Слушаю, ваше императорское величество.

Комната для отдыха посетителей музея находилась рядом – проходишь под арку коридора, первая дверь. Видимо, беседа была запланирована изначально, шесть офицеров охраны.

Его высокоблагородие привел участников концессии через минуту. Как и было приказано – всех. Включая Прохора Вершкова, неотлучно сопровождавшего барина.

Николай Николаевич прошелся от стены к стене, заложив руки за спину и глядя себе под ноги. Еве подумалось, что монарх слегка напоминает журавля – сухощавый, огромный рост, седые волосы…

– Вот что, господа. И вы, мадемуазель, – царь поднял голову и внимательно осмотрел каждого. Глаза у него крупные, голубовато-серые. На Романовых и тем более на племянника Ники новый император похож мало, он больше взял от матери, принцессы Ольденбургской. Говорил император на безупречном французском языке. – Вы хоть представляете, что натворили?

Концессионеры невольно переглянулись. Это обвинение?

– Сир, к сожалению, я не до конца понял смысл… – начал было отвечать за всех Джералд, но Николай его оборвал:

– Вы не оставили от старой Европы камня на камне, господа. Все рушится. Прежние договоры, долголетние связи, династические узы… И это ваших рук дело. Это вы смели прежний миропорядок, пусть и не преднамеренно. Я не знаю, что всех нас ждет в будущем, но хорошо знакомый всем нам мир изменился так стремительно, что никто не поспевает уследить за происходящим. Новая эпоха настала не в тысяча девятисотом году, как предполагалось. Она пришла сейчас. В эти дни.