Читать книгу "Мировой кризис - Андрей Мартьянов"

– Это я знаю.

– Так вот. «Серые ангелы» были сосланы в тварный Универсум. К нам. Людям. Учить, помогать, покровительствовать. Этих ангелов именовали богами – Один, Зевс, Меркурий, Иштар, Осирис… Одни справлялись, другие нет. Я понятно объясняю?

– Вполне.

– Но кроме богов были и другие силы. Стихии. Вроде Фафнира. Богам не подвластные. Боги решили, что стихии, особенно разрушительные – противники, враги. И надо создать оружие против них. Оружие, способное остановить или усыпить стихию. У Вёлунда – думаю, он был «серым ангелом», – это получилось. Зигфрид сделал так, чтобы Фафнир заснул… Но перед этим артефакты Вёлунда успели разойтись по всем сторонам света. Зигфриду достались шлем и меч, Аттила отобрал у кого-то из римлян, не знавшего, каким сокровищем обладает, лорику и щит, куда подевались остальные предметы, пока не известно… И Аттила сумел использовать попавшие к нему в руки волшебные вещи.

– Как и ты нынешним утром?

– Верно. Не появись Фафнир, резни удалось бы избежать – щит заставил бы драгун уйти… Но проклятие Нибелунгов учуяло, что пробудилась направленная против него сила, и прилетел договариваться.

– Так! – воскликнул Тимоти. – Есть подозрительная нестыковочка! А что ж ты не взял у присутствующего здесь Джерри шлем с мечом, – куда более сильные, по твоему же утверждению! – и сразу не использовал против дракона? Еще в прошлый раз? На Рейне?

– Потому что они фальшивые. Идеально выполненные копии.

– Что? – вытаращился лорд Вулси. – Как фальшивые? Почему ты мне не сказал? А где тогда настоящие?

– Об этом знает только Хаген. Который теперь снова заснул. Мне, Ойгену Реннеру, он об этом не рассказал. Заметил только, что слишком много белого в мире – тоже плохо. Он их спрятал, когда убил Зигфрида, начавшего сходить с ума от осознания собственного всемогущества. Хаген оказался самым дальновидным и разумным из всей… Кхм… Ева, как вы говорили?

– Из всей нашей бешеной семейки, – твердо сказала Евангелина. – Да-да, господа. Предлагаю поднять тост за семью. За нас. За Нибелунгов.

– А мы с Прохором тогда кто? – хитро улыбнулся Барков.

– Вы? Этцель с сыном. Подходит?

– Ох, братец Прохор, вот нас и породнили мистическими узами. Пьем стоя, господа. За невероятное семейство! Между прочим, Кримхильда, вы-то собираетесь за Этцеля замуж?

– Зная вас, граф, я над этим любопытным предложением подумаю.

Литерный прогрохотал через разъезд Вендичаны и ушел в ночь, к Киеву.

* * *

Петербург встретил курьерский из Чернигова августовской грозой и ливнем. Состав прибыл в столицу по Московско-Виндавской железной дороге и остановился у первого перрона Царскосельского вокзала, что на Загородном проспекте, возле Семеновского плаца и ипподрома. Господ концессионеров препроводили к боковому выходу, усадили в автомобили и повезли прямиком в знакомую «Викторию», где уже были подготовлены номера.

– Отдыхайте и ни о чем не заботьтесь, – сказал Баркову незнакомый жандармский капитан, встречавший путешественников на вокзале. – Как погляжу, багажа у вам нету вовсе?

– Один небольшой ящик, мы предпочтем взять его с собой.

– Как угодно. В отеле предоставлен открытый счет, все будет оплачено министерством двора. Господин Свечин просил передать, что зайдет завтра во второй половине дня. И пожалуйста, не покидайте пока гостиницу, к иностранцам в городе отношение настороженное.

– Я могу жить у себя на квартире, на Каменноостровском.

– Извините, но таковы инструкции господина подполковника. Все необходимое вам немедленно доставят.

Под «необходимым» подразумевались более чем насущные вещи – бритвенные приборы, приличная одежда, дамские принадлежности для Евангелины, папиросы, в конце концов обычнейшее нижнее белье! Ничего ведь не осталось!

– Дом, родной дом, – процитировал Джералд известного английского поэта, узрев в номере накрытый стол с легкими закусками и роскошный банный халат. – Бог мой, снова утренняя газета, цейлонский чай со сливками, одеколон и сигары после ужина! Старею, ничего не поделаешь – хочется комфорта.

– Между прочим, относительно газет, – любознательная Евангелина забрала у консьержа все имевшиеся в наличии издания. – За последние дни мы пропустили множество интереснейших событий!

– Позже, позже, – взмахнул руками лорд Вулси. – Мадемуазель, давайте разойдемся по своим комнатам, приведем себя в порядок и лишь затем примемся за прессу!

Ева не зря сразу же вцепилась в «Санкт-Петербургские ведомости» и некоторые иностранные издания, еще не запрещенные цензурой, начавшей зверствовать немедленно после введения военного положения. Если в Российской империи, даже после начала войны с Австро-Венгрией и неслыханной перетряски в среде высшего дворянства и чиновничества, уже закончившейся несколькими громкими смертными приговорами за измену, обстановка оставалась сравнительно спокойной, то Европа полыхала.

Обстановка на австрийском фронте складывалась для русских благоприятно, особенно после заявлений Николая Николаевича и кайзера Германии Вильгельма о взаимном нейтралитете – по сведениям, кайзеррейх оказывал на Вену сильнейшее давление, с целью немедленно заключить перемирие и признать бессмысленность этой авантюры, на которую спровоцировали Франца-Иосифа определенные круги.

Австрийцы продвинулись вглубь территории неприятеля немногим более чем на сорок верст, наступление Первой австро-венгерской армии у Красника было успешно отражено, Люблин-Холмская операция продолжалась, на прочих участках фронта шли позиционные бои местного значения.

Всеобщую мобилизацию царь Николай III так и не объявил, мобилизовав только два южных военных округа с целью сдерживания австрийцев и нанесения контрударов. На германской границе всё было спокойно – немцы не стали поддерживать союзника, отговорившись «высшими государственными соображениями» и «нежеланием потакать проискам англичан».

На Западе же дело обстояло прямо наоборот – вся мощь кайзеррейха сосредоточилась против Франции. Был занят Люксембург, после отказа Бельгии пропустить германскую армию через свою территорию последовал очередной ультиматум, объявление войны и, как следствие, вступление в общую схватку Англии, гарантировавшей бельгийский нейтралитет.

– Это же ужас, – ошеломленно качал головой Барков, когда вся компания собралась в номере Джералда к позднему обеду. – Считая Россию, пока что сдерживающую австрийцев, в войну вступили уже восемь государств… Немцы взяли Льеж и Антверпен, англо-французская армия потерпела тяжелейшее поражение в приграничном сражении в Арденнах, путь на Париж открыт…

– Только не это! – простонал Робер. – Мне надо домой! Я дал телеграмму маменьке, мадам Монброн пишет в ответ, будто правительство собирается эвакуироваться в Бордо! Чертовы пруссаки! Извините, доктор.

– Я не пруссак, я саксонец.

– Никуда ты не поедешь, – пресек стенания Робера Джералд. – По-моему, сейчас самым безопасным городом Европы является Петербург. Война скоро кончится, а сейчас отправляться в Париж невозможно! Железной дорогой через Германию и Австрию ты не попадешь, это враждебные государства. Балтийское море опасно. Только пароходом через Одессу и Севастополь в Марсель, но… Словом, пока остаешься с нами. И точка.