Читать книгу "Дань саламандре - Марина Палей"

1. Эта девушка – сирота при живых родителях. Они нисколько не участвуют (и не участвовали) в ее жизни, будучи занятыми исключительно собой и дрязгами друг с другом.

2. У нее нет братьев, сестер, каких-либо родственников или просто знакомых, которые были бы заинтересованы в ее судьбе. Она совершенно одна. После нашего с ней разлада (вина за который лежит целиком на мне) свое одиночество и заброшенность она ощутила, я уверена, с приумноженной силой.

3. Провинциальное происхождение не благоприятствовало ее развитию и привело к тому, что выбор высшего учебного заведения был сделан ею во многом наобум, по линии наименьшего сопротивления. Будущая специальность абсолютно не соответствует ее природным данным. Ей (имя) необходимо было любым путем выкарабкаться из ужасов провинции, и, я уверена, это можно понять.

4. На первом же этапе жизни в “северной столице” она (имя) столкнулась с предательством Герберта (фамилия) – человека, которого любила, – и с жестокой тиранией его матери (которая не брезговала даже и наветами самого бесстыжего свойства).

5. Ей (имя) пришлось прервать беременность, а это в ее возрасте – огромная травма. Боль, приумноженная осознанием того, что прерывание беременности в юности может иметь следствием бесплодие... (Так, по крайней мере, учат молодых пациенток в женских консультациях...)

6. Даже я в тот период, когда она жила у меня, не смогла оградить ее от бессердечия и откровенной жестокости ее знакомых, в том числе сексуальных партнеров. Последние, увы, часто появлялись произвольно, я бы даже сказала, хаотично, так как она, забытая родителями, нагло брошенная любимым мужем, оклеветанная свекровью и сделавшая аборт (кстати сказать, уже не первый, всё от того же “мужа”), совершенно разуверилась как в своей человеческой значимости, так и в привлекательности своих женских свойств... В период, когда мы встретились, она абсолютно не ценила свою личность.

7. Она ощущала абсолютную бесперспективность своей жизни – хотя бы уже и по той причине, что “выбранная специальность” ничего хорошего ей не сулила. Более того: “выбранная специальность” была чревата для нее трагедией уже изначально. Будущая работа, по определению, не могла принести ей ни морального удовлетворения, ни самореализации, ни подходящего круга общения, ни личностного развития, ни, разумеется, финансового благополучия – и всё это с учетом того, что у неё (имя) не было своего жилья. Взяться жилью в дальнейшем тоже было неоткуда.

8. Более того, специальность такого рода (учительница начальных классов средней школы) имела неизбежным последствием возвращение выпускницы снова в провинцию. Ну, это, конечно, при условии, что она не выскочила бы замуж за первого попавшегося негодяя с “верхним образованием” и “столичной пропиской”. Уверена, после первого опыта, который завершился так драматически (и негативные последствия которого для ее здоровья я наблюдала ежедневно), она долго бы еще не решилась на подобный шаг – причем особенно, я полагаю, как раз в случае “настоящей любви”.

9. Если говорить об ее здоровье – точнее, о нездоровье, – то следует подчеркнуть, что я встретила ее (имя) уже в состоянии глубокой истощенности – я имею в виду скудные ресурсы ее нервной системы, которые восстанавливались очень трудно. Теперь вижу, что они так и не восстановились. Я не знаю, каков этот человек был раньше. Но, полагаю, с неврозами не рождаются.

И в этом смысле особенно серьезной ошибкой с моей стороны было убеждать декана, чтобы он противодействовал ее уходу из института в академический отпуск. Более того, я устроила ее даже на две работы! А между тем, ей жизненно необходим был отдых, отдых и еще раз отдых. Желательно полноценный.

10. И самое главное. Наиболее мощный удар нанесла ей именно я. Она, в силу нестабильности своей психики... («нестабильность психики» я, подумав, вычеркнула)... в силу нестабильности своей центральной нервной системы, неизбежно совершала разного рода опрометчивые поступки, жертвой которых становилась, в первую очередь, сама же. Мне, как человеку более опытному и понимавшему объективные предпосылки для таких срывов... (”срывов” я вычеркнула)... для такого рода неурядиц, следовало удвоить, если не утроить, свое терпение.

Однако эту тему я развивать здесь не буду. Считаю целесообразным развить ее непосредственно с Вашей пациенткой, а моей самой близкой подругой.

В силу всего вышеизложенного – поступление ее (имя, фамилия) в психиатрическую клинику я считаю закономерным и даже неизбежным.

Однако я приложу все свои усилия, чтобы исправить те условия жизни, которые привели ее к такому результату.

Исходя из этого, прошу Вас, многоуважаемый Владимир Порфирьевич, выдать мне означенную пациентку вверенного Вам 7-го стационарного психиатрического отделения под расписку. Необходимое медикаментозное и физиотерапевтическое лечение я обещаю обеспечить ей амбулаторно. Я глубочайшим образом убеждена, что для ее душевного здоровья будет лучше, оставаясь под Вашим наблюдением, жить при этом в домашних условиях, то есть по моему адресу.

В случае надобности я могу предоставить Вам это заявление, заверенное нотариально. Также, в случае Вашего требования, я готова безотлагательно передать в Ваше распоряжение справки с моей работы, с места жительства, а также медицинские и любые другие документы.

Надеюсь, дорогой Владимир Порфирьевич, что Вы с пониманием отнесетесь к моему письму.

Заранее Вам признательна.

С уважением,

ф. и. о.

Подпись, число».

Глава 6

Царствие нищих духом

Господи боже мой, что мы видим в этих темных коридорах? И что мы, собственно, ожидали здесь увидеть?

Почему эти стены, цвета гноя, кала и засохшей горчицы, так мощно излучают удушающий смрад горя? Неизбывного горя...

Но что же еще могут излучать эти стены?

Только это: сложный и одновременно простой дух нищеты, немощи, рвотных масс, кала, хлорки.

Кажется, мир так и был сотворен – в едином комплекте с этими коридорами, стенами, запахом ужаса, который нельзя впускать в ноздри – он заразен, он изувечивает мозг мгновенно.

Но, может быть, мир этой скорбной обители был сотворен даже раньше, несопоставимо раньше, чем весь остальной мир?

Кем?

Зачем?

Может быть, мы ожидали увидеть здесь кое-что пострашней? Точнее, кое-кого? Может быть, знакомое лицо? Когда-то родное? Родное и сейчас, только исковерканное – до невозможности его узнать?

Может быть, есть кое-что пострашней этих коридоров? Например, другие коридоры, голые, сияющие чистотой, по которым ты, один, вышагиваешь со справкой, и сейчас – вот за этой белой-белой дверью – тебе скажут то, с чем ты совладать уже не сможешь, – то, что раздавит тебя (и даже некому будет тебя додавить)? Ты будешь, один, шагать по этим коридорам по направлению к приближающейся белой-белой двери – ты будешь один, потому что ты всегда был один, и сейчас ты один, и будешь совсем один, абсолютно один, когда тебе кое-что скажут за белой-белой дверью, – то, чего ты ужасался всю свою жизнь, и после того ты останешься снова один, уже до конца.