Читать книгу "Потерявшая сердце - Анатолий Ковалев"

Ошеломленный граф протянул ребенку для пожатия свою маленькую, тонкую руку, каждый палец которой был украшен драгоценным перстнем.

— Я никогда не забуду, Глеб, — сказал он, — что обязан тебе жизнью.

Расстегнув тайный карман сюртука, Обольянинов достал сложенный вчетверо листок бумаги и отдал его Глебу со следующим напутствием:

— Здесь написаны двадцать адресов, разбросанных по всему свету. По ним ты всегда сможешь меня найти. Поверь, многие люди отдали бы целое состояние, чтобы заполучить этот клочок бумаги… В нем — моя безопасность, моя жизнь, но я, не колеблясь, отдаю его тебе. Когда бы ты ни попросил, я всегда приду на помощь.

Граф стукнул в переднюю стенку кареты, кучер шевельнул вожжами, и четверка медленно поплыла по мостовой, исчезая за поворотом. Глеб полной грудью вдохнул воздух и беззвучно засмеялся. Он вдруг почувствовал себя очень счастливым.

— Я сегодня бесконечно счастлив, — твердил, не скрывая слез, граф Федор Васильевич Ростопчин своему другу, поэту Сергею Глинке. — За что мне, грешнику, такая награда?

— Вы ее вполне заслужили, — отвечал искренний и преданный друг.

В губернаторской семье родился мальчик, названный при крещении Андреем. В честь крестин граф устроил скромный праздник, пригласив только самых близких людей. В эти тяжелые для русской армии дни он посчитал неуместным большое и громкое торжество. К тому же он давно не получал писем от старшего сына, служившего при штабе Барклая, и на душе становилось все тревожней.

Графиня Екатерина Петровна в крестинах сына не участвовала, сказавшись больной. Роды в возрасте тридцати восьми лет — дело все-таки не шуточное. Она и к гостям не пожелала выйти. «Уж увольте меня на сегодня, друг мой, — сказала она с утра графу, заглянувшему к ней в спальню. — Я не в том состоянии, чтобы распоряжаться балами». — «Да какой бал, матушка? Будут только свои…» Однако «своих» набралось до полусотни человек.

Сестры Наталья и Софи в отличие от отца прекрасно понимали истинную причину «недомогания» матери. Екатерина Петровна мечтала, чтобы ее новорожденного сына крестил аббат Серрюг, а не православный священник.

— Господи, за что нам наказание такое! — причитала старшая сестра. — Скоро наш дом превратится в Бородинское поле.

— Увы, — отвечала Софи, невозмутимо наблюдавшая за крестинами брата. — Маменька искренне считает, что вы с папа сгорите в адском пламени как еретики. Сначала она «спасла» от этого пламени меня, потом «спасет» Лизу и Андрюшу…

— Как ты спокойна! — возмущалась Наталья. — А что будет с отцом, когда он узнает правду? Он не отдаст вам Лизу с Андрюшей! — И, посмотрев на сестру враждебно, как никогда раньше не смотрела, твердо добавила: — МЫ не отдадим.

Теперь не было дня, чтобы между сестрами не возникло ссоры. Они все больше отдалялись друг от друга. Зато и та и другая уделяли повышенное внимание младшей сестре, как бы борясь за ее расположение. Наталья говорила с Лизой исключительно по-русски, хотя это и давалось ей порой с трудом. Софи же, напротив, для общения с Лизетт использовала только французский язык. Кроме того, она придумала интересную игру в латинские пословицы и поговорки, которую девочка сразу полюбила и постоянно просила в нее сыграть. Однако Наталья оказалась не менее изворотлива. Как-то за обедом она обратилась к отцу: «Папенька, вы были победителем турнира русских пословиц при императорском дворе, а наша Лиза хоть сейчас может выиграть у вас турнир латинских поговорок!» «Почему латинских?» — удивился граф. «У нас с Софьюшкой такая игра», — похвасталась Лиза. Федор Васильевич нахмурился, посмотрел исподлобья на Софью и запальчиво бросил: «Хорошо, давайте сыграем!»

Каково же было удивление сестер, когда оказалось, что отец знает латинских поговорок больше, чем все они вместе взятые. «Надобно к латинским пословицам прибавлять русские, тогда игра станет во сто крат занимательней», — предложил Федор Васильевич, и Наталья с Лизой его поддержали. С тех пор Лиза играла в пословицы в основном со старшей сестрой, потому что Софи не желала говорить на родном языке.

Сегодня Лиза сияла от счастья. Прежде всего, ее туалетом, по случаю недомогания матери, занималась Наталья, и девочка была одета в модное шелковое платье, украшенное вдоль выреза и подола бархатными цветами. Но она забывала о платье, когда думала о том, что у нее появился маленький брат. Лиза сразу, всем сердцем его полюбила.

Прибывавшие в дом гости поздравляли не только счастливого отца, но и сестер. Немало поздравлений вкупе с конфетами досталось и Лизе. Она всякий раз делала книксен, благодарила и отвечала фразой, подслушанной у взрослых: «Ах, наш Андрюша — прелестное дитя!» Но все гости были ей безразличны, кроме одного, которого она ждала с замиранием сердца. И он не преминул явиться.

— Вы сегодня необыкновенно хороши! — сказал ей по-французски Борисушка Белозерский, залившись румянцем до самых ушей. Комплименту его научил отец, но вовсе не для Лизы, а для Кати Обольяниновой.

Девочка едва не ответила столь же восторженным комплиментом. Борис по обыкновению был великолепно и совсем не по-детски одет. На его фрак из рытого серого бархата, атласный голубой жилет и драгоценный кашемировый галстух даже оглядывались и качали головами, очевидно, прикидывая в уме, сколько все это может стоить. Однако Лиза сдержалась, посчитав неприличием выдавать свои чувства. Вместо ответа она протянула руку, но, когда Борисушка жадно приник к ней губами, девочка все же не вытерпела и шепнула:

— Я очень скучала без вас!..

Тем временем князь Илья Романович поздравлял губернатора и, чтобы сделать ему приятное, озвучил слух, который упорно ходил в последние дни по Москве:

— Говорят, Федор Васильевич, вас ожидает новая почетная должность?

— О чем вы? — насторожился граф.

— Ну как же, неужели еще не слышали? — удивленно приподнял брови Белозерский. — Министра иностранных дел Румянцева государь хочет отстранить от должности, а вас — на его место.

— Ну это, как всегда, колокола на Москве льют, — махнул рукой губернатор и добавил, понизив голос: — А что отставка моя не за горами, это правда. Со дня на день ожидаю. — И чтобы уйти от неприятной темы, спросил: — А что слышно о вашей племяннице-авантюристке? Она и вправду вышла замуж в деревне?

— Представьте себе, так и есть! Зацепила довольно зажиточного помещика и на том успокоилась. Любовь, знаете ли, все примиряет…

— Мне ли этого не знать? — заговорщицки подмигнул ему граф, и они оба засмеялись.

Любовь, о которой так легко шутили люди отлюбившие, в этот миг переполняла сердца двух совсем еще юных существ. Под присмотром Софи дети никак не могли объясниться и говорили вовсе не то, что хотели бы сказать. Когда начались танцы, Борисушка пригласил Лизу, и они протанцевали тур мазурки всем на загляденье, как две маленькие заводные куколки. Воспользовавшись тем, что Софи внезапно позвали к матери, они нашли наконец укромный уголок и, взявшись за руки, долго смотрели друг другу в глаза и не могли наглядеться.