Читать книгу "Лирелии – цветы заката - Екатерина Евгеньевна Алешина"

постоянно в уме напоминать себе, что местными обычаями нам не позволено сейчас довести начатое до желанного конца. И все же мы снова ходим по тонкому льду…

– Я люблю тебя, Герда, – прошептал я, легко касаясь губами мочки ее ушка.

Ее заполошное сердце забилось еще быстрее, а губы озарила шальная улыбка.

– Я тоже люблю тебя, Эрик, – призналась она.

Новый жаркий и невероятно чувственный поцелуй разогнал по венам расплавленный огонь. Отстранившись от меня, она отступила на два шага назад в сторону дивана, на котором мы совсем недавно сидели. Ее намерения мне были понятны без слов. Она легла, поманив меня к себе. Оказавшись сверху, я вновь захватил ее губы в плен своих. Я посасывал их, проникал языком в ее рот, дышал с ней в едином порыве. Так мучительно и сладко… Желание на грани с болью. Так легко позабыть обо всем на свете, утонуть в наслаждении, что дарил нам обоим глубокий, неторопливый и откровенный поцелуй.

Я касаюсь губами ее шелковой кожи, все ниже и ниже, к расшнурованному вырезу домашнего платья, открывшему тонкое молочное кружево белья. Невыносимо прекрасно! Я проложил дорожку из поцелуев прямо к ложбинке груди и с упоением вдохнул ее аромат. Кончиком языка провел по коже рядом с краешком белья. Сладкая девочка… Ее сбивчивое дыхание и пальцы, скользившие по моим плечам, подстегивали продолжать нашу игру, которая пока что еще не зашла слишком далеко… Или все же зашла?

Так сложно устоять! Я уже ласкаю ее грудь прямо через тонкую паутинку кружева. Немного сдвинуть ткань, и можно будет ощутить ее неповторимый вкус. Судорожный вздох сорвался с ее губ, и Герда выгнулась мне навстречу, зарывшись пальцами в пряди моих волос. Ее тихий полустон отрезвил меня, подобно ушату холодной воды. Если мы не остановимся сейчас же, то можем зайти слишком далеко, а я, несмотря на мучительное желание, понимал – нельзя, чтобы это случилось здесь и сейчас. Правила этого мира были мне известны, и я не собирался их нарушать, ставя под удар репутацию своей нитар. Пришлось, превозмогая зов страсти, все же остановиться.

– Герда, нам надо остыть. Срочно. Прямо сейчас, – промолвил я, приподнявшись над ней и глядя ей в глаза.

– Да, ты прав. Мы что-то увлеклись, – согласилась она. – Я бы не отказалась сейчас от мятного лимонада со льдом, чтобы охладиться. Очень уж жарко…

И пряча хитрую улыбку, Герда принялась приводить себя в порядок. Поправляя рубашку, я бросал на нее украдкой взгляды.

– Не смотри на меня так, – произнесла она все с той же улыбкой.

– А как я на тебя смотрю?

– Красноречиво.

– Я не могу по-другому, – признался ей. – Уж очень ты волнующе выглядишь сейчас. Хотя, если говорить прямо, ты всегда так выглядишь. Так что, видимо, мне пора привыкать к этому, чтобы при виде тебя моя фантазия не пускалась в пляс.

В ответ на мое откровенное заявление она рассмеялась, и, взявшись за руки, мы отправились на кухню.

– Не забудь, что в это воскресенье мы идем в архив Совета потомков, – напомнил я, когда мы уже стояли на кухне.

– Да уж, забудешь про такое, – мрачно промолвила она, отпивая лимонад мелкими глотками.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался я.

Она кивнула:

– Как-то не хочется читать про то, как меня убили в прошлой жизни. Может, кому-то и интересно вспомнить прошлый опыт своей души, но это не про меня. Если ты уже заметил, я ничего не спрашиваю у тебя о том, как я жила, когда меня звали Ингерд. Не желаю знать больше того, что мне уже открылось. У меня сейчас другая жизнь, семья. А то, что было, пусть остается в прошлом.

– Как пожелаешь, – заверил я, обняв ее. – Это твое право. Проводишь меня?

– Ты уже уезжаешь? – промолвила она с сожалением, и видят Боги, это было несказанно приятно для меня.

– Да, свет мой. Ты уже засыпаешь на ходу. Тебе пора лежать в кровати. Не скрою, я бы охотно к тебе присоединился, но пока что могу об этом только мечтать. Хотя… в моих силах это изменить.

– И как же? – спросила она с нескрываемым любопытством.

Кажется, моя уставшая нитар не уловила тонкий намек.

– Скоро узнаешь, – ответил я и, чмокнув ее в макушку на прощание, вышел на улицу в объятия метели.

Дома меня ждал родимый топор и новая стопка дров около сауны. А кольцо я все-таки вовремя завершил. Еще немного полировки, и оно будет готово исполнить ту роль, которую я для него задумал.

Ингерд

Низкие, глубокие звуки тальхарпы, проникая в самое сердце каждого, кто ее слышал, уносились ветром вдаль, сливаясь с рокотом волн и затихая где-то в вышине гор. День клонился к закату, и оранжевое солнце, подсвечивая золотом края облаков, медленно уплывало за горизонт. Воздух становился прохладней с каждым часом, но меня надежно согревал плащ, скрепленный красивейшей фибулой с турмалином, подаренной мужем. Гибкая струна смычка плыла по струнам подобно драккару в водах моря, рождая мелодию, в которой хотелось раствориться.

Скрипнули доски палубы под весом чьих-то шагов. Погруженная в музыку, я не сразу услышала их и обернулась в тот момент, когда позади раздался тихий смешок. Оглянулась в надежде увидеть мужа, которого я так ждала с тинга, хотя по шагам уже поняла, что это не он ко мне пожаловал. Увидев лицо визитера с горящими в глубине глаз опасными искрами, не смогла сдержать разочарованный вздох.

– Все играешь, Ингерд? – спросил он с ухмылкой. – Может, сыграешь и для меня на своей любимой тальхарпе?

– Я играю для всех, Роальд, – отрезала я, избегая его взгляда.

– А я желаю, чтобы ты сыграла только для меня одного, – нагло заявил он, подойдя ближе. – Всего краше твоя игра будет в моих покоях. Твой мальчишка Эрик мне и в подметки не годится…

Окинул меня похотливым взглядом, и его лицо перекосила мерзкая ухмылка. Гнев вскипел в моей груди горячей, удушающей волной. Да как он смеет! Кем он меня посчитал, если так низко себя ведет?

– Держи свои преступные желания в узде, Роальд, а язык – за зубами. За такие слова можно дорого поплатиться, – предупредила я.

– Ну что же ты такая ледяная, Ингерд? Я вижу твое истинное нутро. Этот огонь внутри тебя неистово манит меня.

Его рука потянулась к моей талии. Молниеносным движением я вынула из ножен остро отточенный сакс и приставила лезвие к горлу наглеца прямо там, где под кожей билась жила.

– Не смей даже приближаться ко мне, пес блудливый! А если посмеешь протянуть свои грязные руки, я отрежу их тебе по самые локти и бровью не поведу!

– Ты слишком высоко ставишь себя, женщина, – рыкнул он в ответ.

– Ах, вот как ты запел, паршивец! Это ты, видимо, не ведаешь, с кем дело имеешь. Если мой муж узнает об этом, тебе не сносить головы!

– Не ведаешь ты, от чего отказываешься, дурная женщина! В моих руках будет такая власть, которая твоему Эрику и не снилась! Подумай, отчего ты отказаться изволила. Наступит день, и ты посчитаешь за счастье быть моей.

– Пошел к черту! – выпалила я, еще крепче сжав рукоять сакса. – Скорее море выйдет из берегов и уничтожит все вокруг, чем я позволю тебе прикоснуться ко мне! Ясно? Ступай прочь!

Острое лезвие сакса слегка поранило кожу, и на ней выступила алая полоса. Роальд зашипел, и его лицо исказила маска презрения. Сейчас он не мог ничего со мной сделать, даже убрать мою руку, при этом не нанеся себе увечья, и это его невероятно злило. Как же, какая-то слабая, по его мнению, женщина застала его врасплох!

– Ступай прочь! – промолвила я со всей ненавистью, которую питала к этому наглецу.

– Дур-р-ра, – злобно прорычал Роальд и, сделав шаг назад, снова смерил меня презрительным взглядом: – Считай, что уже мертва!

Сказав это, он резко развернулся, уходя прочь. Сердце неистово колотилось о ребра, а к щекам прилил жар. Страх, смешавшись с негодованием, свернулся тугим узлом и угнездился где-то в глубине души. От таких, как Роальд, точно добра не жди. Открыто он не пойдет