Читать книгу "Наследница старой башни - Полина Ром"

class="p1">-- Господин герцог, почему вы позволяете этой преступнице порочить мое доброе имя! Здесь, в наследном замке моего сына, меня, женщину, потерявшую любимого мужа, обливают такой грязью и наносят урон репутации! Я просила у вас защиты и правосудия ваша светлость, а вы позволяете … – она закрыла лицо руками и тихо заплакала.

В зале поднялся гул. Довольно неожиданно из толпы поднялся незнакомый мне мужчина, очень пожилой, почти старик. Он поднял руку, призывая к молчанию, и шепотки вокруг стали стихать. Чей-то голос у меня за спиной торопливо произнес:

-- Тихо ты, болтушка. Барон Казимо будет говорить!

Более или менее затихший зал слушал, как старик, откашлявшись, задал герцогу вопрос:

-- Ваша светлость, почему вы допускаете такое поношение титула и имени бедной вдовы?

Неожиданно герцог встал со своего места, тяжело оперся обеими руками о стоящий перед ним стол и громогласно заявил:

-- Потому, барон Казимо, что набор украшений на баронессе тот самый, который я привез с войны. В доказательство я могу сказать, что на обратной стороне каждого изделия стоит печать личного ювелира шах-ин-шаха Османа Карсийского, и этот самый набор выполнен в единственном экземпляре. Как вы знаете, закончив такую большую работу, ювелир навсегда терял зрение: ему выкалывали глаза для того, чтобы он не мог повторить подобную красоту. Так что эти украшения единственные во всем мире. И я лично вознаградил ими баронессу Любаву фон Розер.

Тишина в зале установилась просто гробовая. Люди боялись пропустить хоть слово, а герцог продолжал:

-- Прямо здесь, перед судом и почтенным собранием, эта женщина, – резкий кивок в сторону Белинды, – поклявшись на Святой книге говорить правду, лжет.

Тишина в зале стояла такая, что слышно было даже жужжание мухи, бьющейся об окно. Герцог продолжил:

– Мать Селиора, монахиня и настоятельница, лжет! И ложь их направлена на то, чтобы погубить невинную жертву...

Глава 49

Судебные разбирательства длились еще несколько дней. Я была безумно благодарна Шарлю фон Берготу, понимая, что он меня упорно вытягивает из той болотины, куда я вляпалась. Герцог виделся со мной частным порядком еще дважды, но каждый раз в сопровождении группы «ответственных товарищей». И вел он себя при этих встречах вполне официально: и его вопросы, и мои ответы тщательнейшим образом записывались. Даже когда я подсказала ему небольшой фокус, который, возможно, помог бы, его благодарность была высказана весьма формально:

-- Баронесса фон Розер, я признателен вам за помощь в поисках истины. Вседержитель да благословит вас.

Существовали местные законы, которых я практически не знала. Существовали устоявшиеся правила и обычаи, в которых я также не разбиралась. А красавчик-герцог делал все возможное, чтобы докопаться до правды. Хотя следователем он не был и искать преступников нигде не обучался. Но он старался, думал и сравнивал показания, тратя кучу времени.

Меня по-прежнему сопровождала в зал стража, за моей спиной стояли два солдата, предотвращая возможность побега. Но за спиной Белинды, а также за настоятельницей монастыря, матерью Селиорой, стояло по четыре человека, как бы подчеркивая, кого герцог считает виноватыми.

Сестрица, очевидно, поняв, что серьезно вляпалась, вела себя более чем скромно: сидела, опустив глаза долу, и только изредка прикладывала платочек к сухим глазам. Настоятельница же и вовсе замерла с закрытыми глазами и молитвенно сложенными руками. Губы ее постоянно шевелились, и всем было понятно, что дама взывает к милости Вседержителя.

Один из ярких моментов этого самого судилища произошел буквально на следующий день.

Первым к судейскому столу вызвали барона Казимо. Как я поняла, этот барон был весьма уважаем соседями. Именно его герцог попросил назвать пять-шесть имен, как он выразился: «… с безупречной репутацией и достойных доверия». Зал на некоторое время замер, а дедок-барон, оглядывая из-под нахмуренных бровей зрителей, начал громогласно перечислять:

-- Барон Дофатор! Барон фон Теллоне! Светлый господин Ревисо! Светлый господин Калето!

Очевидно, местные этого Казимо действительно уважали: после каждого такого выкрика из зала к судейскому столу подходил названый под одобрительный и слегка завистливый гул остальной публики. Светлым господином, как я поняла, барон величал дворян без титула. Но вот последний, пятый человек, которого барон выбрал, вызвал повышенный гудеж и даже несколько не слишком громких возгласов и выкриков:

-- Вдовствующая баронесса Хордер!

-- Баба!

-- Виданое ли дело!

-- Да старый Казимо из ума выжил!

Того, кто обвинил барона Казимо в старческом слабоумии, герцог заприметил. Крикуна немедленно выкинули из зала. Старик же, видимо, очень довольный поддержкой его светлости, грозно оглядел зал из-под кустистых бровей, любезно поздоровался с той самой вдовой Хордер, пожилой женщиной совершенно непримечательной наружности, и уставился герцогу в лицо, ожидая пояснений.

В это раз герцог снова предпочел встать, чтобы говорить со всем залом:

-- Вчера вечером по моему приказу все церковные книги были сложены в сундук. Во избежание дальнейшего их повреждения и сокрытия улик. Сундук я опечатал сам лично, в присутствии всех членов почтенного жюри. Сейчас у вас на глазах мы попробуем восстановить тот текст, который последним был внесен в книгу. Отец Сиберо, подойдите, пожалуйста, сюда для пояснений.

Этого священника, довольно молодого, я уже видела в толпе. Как выяснилось, он временно исполнял обязанности настоятеля храма до назначения высшим руководством замены отца Инкиса. Несколько нервно поправив на груди крест, святой отец кивнул герцогу, как бы подтверждая, что готов всячески помогать.

-- Святой отец, расскажите, как и в каком порядке ведутся записи, – его светлость был краток, и священник, торопливо откашлявшись, заговорил:

-- Книг таких при каждом храме существует три. Одна из них, самая большая, ведется только один год. В нее заносят имена всех новорожденных, а также тех, кого Вседержитель призвал к себе. Во вторую книгу записывают всех венчающихся. Такая книга может прослужить три или