Читать книгу "Гудериан - Кеннет Максей"

Бои, начавшиеся в Варшаве, отличались крайней жестокостью. Обе стороны, предшественниками которых в 1917 году были красные и Добровольческий корпус, прибегали к таким методам, о которых нельзя говорить без содрогания. Отзвуки сражения докатились и до Гретель. В середине августа ее предупредили, что кое-кто из работников ее имения, возможно, принадлежат к подпольной АК или АЛ 12 и не исключено, что они предпримут акты саботажа. Она писала: «Я не боюсь, дорогой, и сплю одна внизу». Гретель продолжала жить в имении до января 1945 года, пока до него не докатился фронт. Гитлер потребовал истребить восставших и разрушить Варшаву. Бах-Зелевски не стал проявлять в этом отношении особого рвения. Гудериан знал, конечно же, о безжалостных операциях партизан, взрывавших на оккупированный немцами территории все, что только удавалось, и ему пришлось иметь с этим дело, занимая один из главных постов в высшей военной иерархии. Если предположить, что раньше он не был осведомлен о бесчеловечных инструкциях по ведению военных действий с партизанами, которые время от времени издавали Гитлер и ОКБ, то теперь у него не должно было оставаться никаких иллюзий в отношении полной деградации морали, характерной для обеих воюющих сторон. После войны те, кто творил ужасные злодеяния на немецкой стороне, предстали на процессе военных преступников в Варшаве и получили по заслугам. Гудериан, как начальник генерального штаба, принадлежал к числу тех, кого поляки хотели бы заполучить в свои руки. То, что части вермахта сражались на варшавских улицах под командованием Бах-Зелевски – факт неоспоримый, и, конечно, именно вермахт, руководимый Гудерианом, остановил русских на окраинах Варшавы и не дал им соединиться с польскими партизанами, что в конечном счете привело к поражению повстанцев. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» прилагает немалые усилия, чтобы обелить себя, и говорит, что всячески старался сдерживать Бах-Зелевски и его карателей и пытался добиться отмены приказа Гитлера о неприменении к пленным повстанцам международных конвенций. Он также упирает на тот факт, что самые жестокие приказы поступали по каналам СС, а не вермахта. Честолюбивые руководители СС гордились этой победой, а Гудериан мог утверждать, что совершенно непричастен к тому, что творили немцы в Варшаве, и после войны американцы отказались выдать его полякам.

Руководя сражением, закончившимся поражением русских под Варшавой, Гудериан упрямо отстаивал свою точку зрения в ходе всех совещаний с участием Гитлера. 15 августа между ними произошел очень резкий обмен мнениями, когда Гудериан в качестве главного инспектора бронетанковых войск заметил, имея в виду ситуацию на Западном фронте: «Отваги танковых войск недостаточно, чтобы компенсировать неудачи авиации и флота». Варлимонт писал: «…Гудериан исполнял свои новые обязанности с характерной для него энергией; он не тратил зря сил, как это делал Цейтцлер, на то, чтобы подчинить ОКХ другие театры военных действий… Будучи человеком непосредственным и живым, на совещаниях он зачастую прибегал к крепким словечкам. Вскоре, однако, ему стало ясно, что даже в экстремальных условиях назначение нового начальника генштаба не могло ликвидировать серьезные трения между двумя руководящими центрами вермахта. Об этом свидетельствовало общее положение дел и личные конфликты, в которые Гудериану приходилось постоянно вступать. Несмотря на то, что для нашего повседневного общения была характерна большая искренность, никому из старших офицеров и в голову не приходило выработать общую с ОКВ позицию или же сотрудничать в оппозиции к уже проигранной войне». Это утверждение не совсем верно, если вспомнить о попытках, предпринимавшихся некоторыми армейскими офицерами для создания единого фронта, и о многих случаях, когда ОКВ предпочитало следовать своим путем, несмотря на советы ОКХ. Варлимонт представляет дело таким образом, будто ОКВ непогрешимо. Были ли методы Гудериана реалистичны – вопрос открытый; возможно, он обманывал себя, когда считал, будто его приход принес улучшение. Но он всегда являлся убежденным сторонником объединенного командования и еще со времен Бломберга и Рейхенау поддерживал попытки слить воедино различные, часто конкурирующие между собой руководящие органы вермахта. С его точки зрения низкая эффективность ОКВ обусловливалась некомпетентностью Вильгельма Кейтеля, на практике вынужденного превратить этот орган в военный секретариат Гитлера. После войны Гудериан видел причины военных неудач в ухудшении состояния здоровья Гитлера в совокупности с «душевным расстройством… что привело к дальнейшему разрушению авторитета военного командования».

Тем не менее, ссылка Варлимонта на «общее положение дел» и «личные конфликты» справедлива. У всех людей есть уязвимые места, а у Гудериана одним из таких мест была тенденция к постоянной конфронтации с Клюге. Других он мог простить, но Клюге – никогда, даже в своих мемуарах. Не успев стать начальником генштаба, Гудериан попытался сместить Клюге с поста главнокомандующего германскими силами на Западе. В беседе с Гитлером он обосновал это намерение тем, что Клюге «неудачно командовал большими бронетанковыми силами». Попытка не имела успеха, а само утверждение Гудериана, вне зависимости от причастности Клюге к заговору, было не только несвоевременным, но и еще более несправедливым, когда после войны (уже долгое время спустя после самоубийства Клюге, случившегося в конце августа 1944 года) Гудериан продолжал говорить о некомпетентном использовании Клюге бронетанковых сил.

На допросах он жаловался, что Клюге дробил танковые дивизии, вводя их в бой по частям, и, организуя контрудар против американцев под Мортеном, смог собрать для него лишь половину всех имевшихся в его распоряжении танковых частей. Это утверждение справедливо лишь частично. Да, действительно, на Восточном фронте случались ситуации, когда Клюге дробил соединения, но на Западном фронте условия были другими. Союзная авиация свирепствовала на немецких коммуникациях, и это в значительной степени затрудняло концентрацию сил, столь необходимую согласно старой тактике Гудериана. Следует также отметить, что Гудериана не было в Нормандии, когда там шли бои, и ответственность за те операции лежала не на его плечах. К тому же Клюге доставалось от фюрера никак не меньше, чем другим главнокомандующим, и когда Гитлер с упорством маньяка потребовал организовать самоубийственные контратаки танковыми дивизиями у Мортена, Клюге решительно воспротивился, что говорит о его мужестве.

Если Гитлеру уже что-то втемяшилось в голову, стоило огромного труда и бесконечного терпения разубедить его, и это в тот момент, когда любое промедление означало большие жертвы. Операции Клюге в Нормандии потерпели крах из-за вмешательства Гитлера. Что касается Гудериана, то и он приводит примеры упорного сопротивления фюрера его собственным предложениям по сооружению системы укреплений на восточной границе Германии и рассказывает, как напряженно пришлось ему трудиться, чтобы воплотить эту идею в жизнь, когда, наконец, было получено неохотное согласие Гитлера. Настоящий подвиг, так как Гитлер и слышать не хотел о реорганизациях на Восточном фронте, считая, что там все в порядке, после того, как наступление русских в районе Варшавы было остановлено. Все его внимание было устремлено на Запад, где англо-американские армии пытались прорвать линию Зигфрида и угрожали главному промышленному комплексу Рура. Гудериан формировал на Востоке свежие оборонные части, а Йодль, озабоченный угрозой Руру, тут же перебрасывал их на Запад; когда Гудериан попросил выдать в его распоряжение трофейную боевую технику со складов, Кейтель и Йодль отрицали существование этого оружия. Однако как только Гудериан доказал их неправоту, Йодль наложил лапу на все самое лучшее и отправил опять-таки на Запад. Гудериан не принимал участия в планировании наступления на Западном фронте. Лишенный резервов, он мог лишь бессильно-взирать на происходящее на Востоке и надеяться, а русские тем временем концентрировали силы. Гиммлер же решил создать еще одну германскую армию – Народную, насквозь пропитанную идеями национал-социализма, куда записывали рабочих, хотя промышленность и так испытывала дефицит рабочей силы. Примером могут служить так называемые народные мотопехотные дивизии.