Читать книгу "Гудериан - Кеннет Максей"

Было бы ошибочно полагать, что германские офицеры закрывали глаза на то, что происходит за воротами казарм. В генеральном штабе квалифицированные специалисты регулярно выступали с лекциями по важнейшим вопросам. Система рухнула, потому что многие видные интеллектуалы бежали из страны либо пожертвовали своей идейной независимостью и честностью, поменяв их на нацистскую идеологию ради личного выживания. Непредвзятую объективную диссертацию невозможно было написать в то время, когда наиболее талантливые представители всех профессий замолчали или искажали свои взгляды и суждения. Явная слабость диссидентов, проявленная в момент становления нацизма, во многом способствовала скатыванию Германии в пропасть угодливой беспринципности и конформизма. Гудериан, рядовые сотрудники генерального штаба и простой народ оказались беззащитными перед разлагающим влиянием зла, особенно в политическом плане. Они попали в ловушку, типичную для немцев, когда поиски Идеала заводят на ложный путь, а затем начинается поспешное практическое воплощение ложного идеала, и никто не задумывается о последствиях. Широко распространено мнение, что, став в 1944 г. главой отделения Н1 штаба оперативного руководства, Гудериан имел лишь весьма слабые шансы круто изменить политический курс или хотя бы оказать на него какое-то влияние, ведь с 1938 года Гитлер, урезав полномочия военного министра, главнокомандующего сухопутными силами и начальника штаба, стал единовластным диктатором. После войны Гудериан писал: «…более молодые офицеры просто в голову взять не могли, как это их старшие начальники могли безропотно смириться с курсом, который, как теперь эти же начальники утверждают, уже тогда распознали как опасный и даже гибельный. Однако случилось именно это, и случилось в то время, когда еще было можно сопротивляться – в мирное время».

И все же, комментируя быстрое возвышение главного командования вооруженных сил – ОКВ, начавшееся в период перевооружения и продолжавшееся в годы войны, когда ОКВ существовало как бы над громоздкой системой из независимых командований трех видов вооруженных сил, Гудериан в послевоенных документах, похоже, не в полной мере оценил последствия устранения жизненно важного политического противовеса. Он принижает деструктивное значение политической стороны этого процесса и в то же время говорит о преимуществах военного фактора. И когда он стал главой в политическом отношении обесценившейся организации – ОКХ, то оказался в очень неблагоприятных условиях, поскольку был лишен возможности оказывать прямое влияние на главу государства, в чем крайне нуждался. Иронично, но по этой причине ему пришлось втянуться в те самые политические интриги, на которые косо смотрел Сект, да и сам Гудериан в прошлом явно не одобрял. Однако в обреченных на неудачу попытках подчинить своему влиянию правительство и закончить войну до того, как Германия будет оккупирована, о правилах и принципах Секта пришлось забыть. Впрочем, неудача ждала не только Гудериана, но и любого другого реформатора, который выступил бы против окопавшейся нацистской иерархии того времени. Просто не осталось никого, кто обладал достаточным мужеством и влиянием, чтобы убедить Гитлера изменить курс или свергнуть этого умственно деградировавшего демагога и его клику. Разумеется, не возбраняется задать вопрос, а смог ли бы Гудериан организовать успешное сопротивление в 1938 году? Однако размышления на эту тему бесплодны. Чтобы преуспеть там, где потерпели провал Бек, Браухич и Гальдер, и тем самым соответствовать самым жестким критериям Уэйвелла, Гудериан должен был обладать престижем и высоким воинским чином – но это пришло к нему лишь во время войны. К тому времени Гитлер относился к нему, как и к остальным, с «презрительным равнодушием».

Пародия истории, хотя, возможно, это проходящая фаза, заключается в том, что германский народ едва ли осведомлен о достоинствах своих генералов, которых клеветники облили грязью. Существует постоянно подпитываемый страх перед кастой. В 1965 году газета «Ди Цайт» подвергла критике предложение бундесвера присвоить армейским казармам имя Гудериана, заявив, что его личность не может являться символом и что он неподходящий пример, потому что его поведение не всегда было на высоте. Журналисты поспешили возродить старые домыслы о поведении Гудериана летом 1944 года, и хотя они же допускают, что отказ от участия в заговоре ему нельзя ставить в вину, потому что это вопрос совести, здесь явственно проглядывают плохо замаскированные инсинуации насчет предательства Гудериана. Остается загадкой, почему он решил не рассказывать никому (даже сыну) о своей осведомленности о заговоре и молчаливом согласии, о том, что, возражая против убийства как средства достижения политической цели, скорее, выражал отрицательное отношение своего народа к этой идее, чем ее одобрение.

За пределами Германии к Гудериану отнеслись более великодушно. Там его знают, главным образом, как автора книги «Воспоминания солдата», провидца и создателя таких приемов ведения войны, ставших теперь ортодоксальными. Когда бы танки и бронетанковые силы ни одерживали новые победы, обязательно всплывает имя Гудериана. Как его тогда можно классифицировать? Пророк? В строго военном смысле ответ может быть «да», если говорить о том, что он предвидел новые формы боевых действий в будущем. Техник? Конечно, поскольку постарался с самоотдачей, характерной для многих лиц его профессии, воплотить свои понятия в структуры, почти идеально функционировавшие на войне. Гений? Что ж, никак нельзя игнорировать его врожденную способность превращать идеи в действительность через мнения, оказавшие огромное влияние, чувства, дух и методы, как нельзя игнорировать и личность. Его последний начальник штаба, Томале, назвал Гудериана «самым лучшим и ответственным генералом Германии». Однако это суждение заинтересованного человека, а вот мнение беспристрастных людей со стороны, американских офицеров, допрашивавших его после войны в тюремных камерах, чей первоначальный скептицизм в отношении врага перерос в уважение, если не восхищение к этому человеку: «Военной карьеры Гейнца Гудериана самой по себе достаточно, чтобы определить его способности организатора, теоретика и боевого командира». По их мнению, его отличает исключительнейшая интеллектуальная целостность, твердая бескомпромиссная позиция, невозмутимость в трудных обстоятельствах и сплав вежливости и язвительного юмора. Он «человек, который пишет то, что думает, и не меняет своих мнений в угоду своей аудитории». Подобная оценка в совокупности с известной стойкостью этого человека более чем удовлетворяет требованию Уэйвелла, гласящему, что полководец «…должен иметь характер… должен знать, чего хочет, и обладать мужеством и решительностью, чтобы добиться своего. Он должен знать людей, все, из чего складывается его профессия, и, что важнее всего, должен обладать тем, что мы называем боевым духом, волей к победе».

Однако что можно сказать в конечном счете о человеке, не чуждом состраданиям, который писал своей жене нежные письма и жалел Гитлера, человека, лишенного «…дружбы с прекрасными людьми, чистой любви к жене, привязанности к собственным, детям»? Гудериан дарил другим тепло и умел радоваться жизни, и это отличает его от других великих полководцев. Отдав всего себя своему призванию, он честно исполнял свой долг в самых опасных и сложных ситуациях.