Читать книгу "Немцы - Александр Терехов"

— Эбергард, — просипел Кристианыч и подарил сухонькое монашеское рукопожатие, — спасибо, что помнишь. Но не заходишь. Попьем чаю? — он говорил в сторону предполагаемого нахождения Эбергарда, как слепец, мимо лица, отвернувшись, но точно схватив за локоть — страшной цепкостью сказки или сонного кошмара.

На столе Кристианыча увидел толстую методичку с животноводческой фотографией на обложке.

— Не читал? Хочешь, дам? На рынке появились племенные вьетнамские свиньи. Переворот в животноводстве! Едят очень мало, а растут очень быстро. Чистоплотны и разумны. В четыре месяца уже спариваются! — Эбергард смущенно вздыхал: Кристианыч своими руками наливает ему чай! — Как с судом думаешь решать?

Лишь бы помучить. Не уйти, пока не допьешь из чашки. Жизнь хищного пресмыкающегося давно окончена, сожрешь только то, что само подползет, что подманишь изображением сдохшего состояния на длину языка. Эбергард медлил, но — неожиданная нужда безоконных покоев и даже признательность: один, кто не забыл его беды, Кристианыч! — поэтому сказал как есть:

— Когда узнаю фамилию судьи, попрошу Гуляева позвонить Макаренковой, председателю Смородиновского суда.

— Позвонит? — Нет, Кристианыч имеет сочувствие к живому, он просто и сам не знает, живет на хуторе, таежной заимке, на полярную льдину ему парашютами доставляют сгущенное молоко, «Интернет… а что это такое?» — как там? на Большой земле? подумалось так просто вслух, рептилия прогладила глаза складчатыми веками — раз и раз, в зрачках не отражалось ничего, состояние пустоты и покоя. — Даже если позвонит, а не скажет «позвонил!»… Макаренкова с ним не соединится — это не ее уровень, да и Гуляев человек новый, кто его знает? Да и потом, — сердечно сказал Кристианыч, — тебе же надо не просто переговорить, а порешать свой вопрос… И в сумму не улететь. — Ты не один, вот и я уже с тобой, всё равно нечем заняться: Кристианыч закрыл ладонью глаза, нащупывая узлы на веревках, — Хассо сейчас плотно контактирует с Макаренковой по стройке на Институтском… Возникли какие-то… отношения, — то есть Макаренкова уже получила квартиру, гараж, себе, дочери и ожидала новых поступлений. — Но личный вопрос, — у Кристианыча потаял голос до водопроводного сипения, — Хассо может задать только с разрешения, — и губами одними, — префекта.

«Тем более — вопрос не свой»; не сказано, но понятно.

— Твой вопрос — это не вопрос, раньше бы ты… Одним звонком, — Кристианыч изогнул на бумаге крохотный чернильный вопросик червячком и кольнул ручкой, нанося под — точку, а рядом размалевал распахнутую пасть — еще вопрос, громадный, пожирающий всё. — Вот вопрос. То, что у тебя не сложилось. С ним. Вот что надо решать. Тогда и остальное решится. А то что получается — выстраивал, подгребал, отрабатывал отношения, соответствовал и теперь — всё отдай?

— Я с Гуляевым…

— То, что вы там с Гуляевым уточнили, это… — Кристианыч как-то стеснительно употребил грубое словцо, — его эти копейки не интересуют. Ему — любой будет носить на твоем месте, и не… — Кристианыч нарисовал «%», — а всё. Потому, что работа ему твоя не нужна. Интервью, узнаваемость там, опросы, пиар-миар, любовь населения — ничего. Даже выборы. Провалит — Лида его всё равно не отпустит. Ему, им перед уходом нужно только одно. Как можно больше. Не потом, а сейчас. Ну и еще — чтобы все боялись. Такая личная особенность. Но это сейчас распространено, — Кристианыч взглянул над собой: вон оттуда идет. — А ты, Эбергард, ему не понятен.

Кому-то, человеку теплой соседней крови, Эбергард сказал бы: я не смогу; самому себе: я не знаю как! — но Кристианычу от потери сил не знал, что ответить, Кристианыч не нажимал, отвечать необязательно, оставалось — долгое безмолвие, непривычное обоим.

— Тебе надо… выйти с ним на разговор о деньгах.

— Он не будет со мной говорить.

— Напрямую не будет. А через Хассо, например, — в глазах рептилии вспыхнули и заплясали гаденькие спичечные огоньки, — очень даже. — Математика несложная; попробуй; не сможешь — подскажу.

Эбергард потер с силой лоб, от переносицы к корням волос, вариант «в» — «не знаю».

— Бюджет забрал в свои руки, — в глазах Кристианыча из огоньков выросло желтое пламя, — а освоить не может. Потому что делиться не хочет, всё себе. А ротик-то, — Кристианыч слепил из пальцев какую-то мелкую пасть, — всего не заглотишь. Год кончается, а полмиллиарда на счету… С этим годом я помог — двести миллионов через аукцион кинули фирме его сына, двести — зятю… Так что — я себе проезд оплатил, — Кристианыч накрыл ладонью настольный календарь, — но будет и следующий год… Особый. Нервный. Вдруг он у всех будет последним? — дал Эбергарду поплавать, подергаться и опять потянул леску. — Округ взял на себя организацию горячего питания в учреждениях управления культуры, — Кристианыч поискал документы, но остановил руку: а, не надо, и так помню, — семьдесят восемь миллионов. Ну?

Господи, ну почему нельзя сразу сказать всё, без этих пригоршней унижающей грязи в морду? — что значит?!!

— Подтянешь своих коммерсов по этой теме, — Кристианыч никогда не работал сам, на «земле», только «решал», но в целом представлял цикл изготовления изделия, что сложного? — Аукционом будет заниматься твой друг Пилюс. Если на аукцион из города кто-нибудь залетный на дуру, понимаешь, подкатит, Пилюс его снимет… Если окружные какие — с ними сам решай, что тебя учить. Мимо тебя муха без пропуска не пролетит. И когда мы получаем на аукционе одного участника — твоего, — Кристианыч нарисовал четыре квадратика, но три зачеркнул, а четвертый обвел двумя кружками — вот он, — то снижать цену контракта победителю не потребуется. Ему, — Кристианыч зыркнул: понял кому? — на закрепление отношений, — Кристианыч карандашиком накрутил «30 %», — посоответствуешь. Со всего остального сам, если хочешь, можешь что-то себе…

— Спасибо, не надо. Мне — решить по суду, и отношения.

— Давай. Октябрь. Аукцион объявляем в декабре. От тебя — название фирмы: кто.

Эбергард не мог представить: кто? супы, пюре. Мясо. Подумаю кто. Сбегутся, только шепни: бюджет.

— Какой у тебя другой путь? Или отдашь им всё, — Кристианыч повеселел, наблюдая издали забавы молодых хищников по каналу «Мир дикой природы», антилопа не убежит, и зная, чем всё кончится еще потом и совсем потом, когда обожравшиеся уснут и слетятся плечистые птицы. — Вот, Эбергард, дожили мы до времен, да?

Эбергард посчитал:

— Получается, — и нарисовал «30 % = 23 400 ООО».

— Давай-ка, — Кристианыч переправил на «24 ООО ООО», — покруглее.

— Понял. Спасибо, Евгений Кристианович, — впервые ничего не изображая.

Советник префекта сварливо проворчал:

— Спасибо, спасибо… Увел самую красивую девушку в округе, а теперь: спасибо, Евгений Кристианович. Иди работай, семью кормить надо! Когда рожать-то?

— Март.

— Привет, — он поцеловал Веронику-Ларису, и постояли, с усилием прижимаясь в поисках идеального совпадения, когда изгиб принимает впадину, а плоть пружинисто и возбуждающе уступает до нужного горячего предела, — адвокат оделась строго, но взглядывала на Эбергарда блестящими, счастливыми глазами, играла губами, трогая его плечи, поглаживая шею, словно «а дальше?», «вот и наступило»; разве думает о его суде?