Читать книгу "If I’ve got to go – если надо ехать - Елена Мищенко"

Параллельно с этими работами мы печатались в русскоязычных газетах. Пришлось завести несколько псевдонимов, так как издатели газет очень ревниво относились к своим корреспондентам и большой любви друг к другу не испытывали. Ко времени нашего приезда в Филадельфии была лишь одна русскоязычная газета, а со временем их стало больше десяти. И если эта одна газета печатала материалы, связанные с политикой и делами русской комьюнити, то вскоре появились газеты, которых совершенно не интересовали корреспонденты, ибо их хозяева никаких гонораров платить не желали. Все скачивалось из Интернета. Качество и актуальность материала никого не интересовали. Главное был объем – страниц, эдак, 40. Статьи шли в той последовательности, в которой на них натыкался сотрудник, качавший материалы Интернета: «Есть ли пирамиды на Луне?», «Новые методы лечения болезни Паркинсона», «Великий грешник Джиакомо Казанова», «Любовницы кремлевских вождей», «Причины сексуальных расстройств», «Половое влечение» и т. д. Газеты были бесплатными и жили они за счет рекламы. Поэтому самым главным была реклама. На почве привлечения рекламодателей шла чудовищная конкуренция. Издатели газет и хозяева радиопрограмм сражались не на жизнь, а на смерть за любых рекламодателей. Приемы не всегда были джентльменскими.

Через год пребывания в Америке свершилось чудо – Леночка заговорила по-английски. Причем, чем дальше, тем все лучше, так что наши благодетели по устройству выставок уже не верили, что она недавно приехала в Штаты. Сработали талант и филологическая подготовка. В свое время, когда я приехал из Японии, я несколько вечеров показывал дома слайды и делился впечатлениями о Стране восходящего солнца. Это произвело на мою супругу такое впечатление, что она пошла на курсы японского языка и через месяц уже как-то беседовала с преподавателем по-японски. Я, честно говоря, когда увидел два огромных алфавита – катакану и хирагану, каталог иероглифов и японо-японский словарь, что было само по себе непонятно, пришел в ужас. Когда я приходил за ней в школу, то слышал из-за дверей хор, произносивший вслух малоприличные тексты: «Уеби, туеби, заеби…» Это они разучивали названия дней недели.

Леночкин английский хотелось использовать не только в быту. Мы задумали серию очерков о жизни и творчестве великих иммигрантов – деятелей культуры, о которых почти ничего не было в русскоязычной литературе. Леночка переводила пудовые монографии о Якове Эпштейне и Хаиме Сутине, об Ирвинге Берлине и Бенни Гудмене, о Жаке Липшице и Луис Невелсон. Мы копались в публичных библиотеках. Публикации об этих мастерах и их удивительных биографиях легли в основу написанной нами книги. Я с удовольствием рисовал графические заставки к этим очеркам с портретами мастеров. Эти биографии были такими разными и, в то же время, похожими. Похожи они были тем, что эти люди, или их родители покинули насиженные места в городах или маленьких поселках-штеттл и отправились на поиски счастья в другие страны. Схожи они и тем, что им пришлось преодолеть массу трудностей, чтобы завоевать достойное место в мире искусства.

Читая в юные годы роман Шолом-Алейхема «Блуждающие звезды», мы с замиранием сердца следили за судьбами героев из маленького румынского штеттл – Галенешти. Лейбл Рафалович и Рейзл Спивак после многочисленных и тяжелых перепетий становятся знаменитыми – актером и певицей. Мы восторгались талантом писателя, создавшего этот замечательный роман. Оказывается, что жизнь сама является не менее талантливым автором в создании человеческих судеб. Судьбы иммигрантов – композиторов и художников, шоуменов и продюсеров, до предела насыщены событиями, и каждая из них могла бы лечь в основу увлекательного романа.

Были ли они честолюбивы и меркантильны? Возможно. Но не это явилось основой их деятельности и причиной взлета. Они были настоящими художниками. Творчество – вот основа их жизни. Эта всепоглощающая сила вытянула их из родного дома, заставила их скитаться по белу свету, работать не покладая рук. Да, им было трудно. Незнание языка, нравов и обычаев новой родины, нищета, неустроенность. Однако нет таких преград, которые не мог бы преодолеть художник на своем творческом пути.

Работа над этими эссе, как и живопись, выставки и публикации, отвлекала нас от суровых будней. Ей мы посвящали наши вечера. Каждый наш очерк занимал 2 или 3 страницы в газете и публиковался в нескольких номерах. Мы получали много отзывов от читателей, ибо все читатели были эмигрантами, и эти судьбы им были интересны. У нас набралось 50 таких эссе – это была основа для книги. Портрет Иегуди Менухина и главу, посвященную ему, мы отправили Маэстро в Лондон и получили от него теплое письмо.

За четыре года Леночка освоила язык настолько, что мне удалось уговорить ее поступить в аспирантуру престижного университета Филадельфии. Она отлично прошла собеседование с руководителем кафедры иностранных языков и европейской культуры, была принята, и тут у нас началась новая жизнь.

Занятия были вечерними. Три раза в неделю мы отправлялись в университет к шести часам вечера и возвращались к десяти. Дорога была малоприятной, так как университет находился довольно далеко, в другом конце города, и ехать приходилось через старые, населенные афро-американцами районы, которые считались весьма неблагополучными. Ехать было небезопасно. Если дорогу в темноте переходил черный молодой человек в черном костюме, то увидеть его было практически невозможно. По дороге мы молили Бога, чтобы не заглох мотор, так как рассчитывать на благополучный исход происшествия в этих районах не приходилось. Прибыв на место, я отправлял Леночку на занятия, а сам шел в библиотеку с ее аспирантским ID (удостоверением). Дежурным был студент. Он с большим недоумением рассмотрел женскую фотографию на документе и спросил:

– Are you Helen? Have you changed your sex? (Вы Елена? Вы изменили свой пол?).

– Операция была значительно серьезней. Я изменил не только свой пол, но и имя, и фамилию. А Елена – моя жена.

– О’кей! – радостно воскликнул он и пропустил меня.

С тех пор он приветствовал меня «Hello, Helen!».

Я не возражал. Лена так Лена. Университетская библиотека была замечательной, она занимала четыре этажа. На первом огромный читальный зал с мягкими креслами, в подвале и на верхних трех этажах книгохранилище с открытым доступом. Если я чего-то не мог найти, мне находили с помощью компьютера. Периодика была довольно обширной. Из русских журналов был только «Огонек». Там мне удалось найти массу литературы для нашей будущей книги.

Ездили мы регулярно. Когда была плохая погода, Леночка уговаривала меня остаться дома, но я был неумолим. Мы на этом сэкономили год занятий и, соответственно, солидную сумму денег.

Леночкиным научным руководителем был известный профессор Р., знавший много языков, среди них были его три native (родных): английский, итальянский и украинский. Тема для диссертации стала предметом нашего обсуждения, так как профессор предложил остановиться на творчестве одного из современных поэтов. Тема нестабильная, так как оценки творчества поэтов часто подвергаются изменениям. Мы предложили остановиться на более глубокой проблеме: «Религиозная тематика в литературе», а конкретно: «Образ пророка Моисея в европейской литературе». Он не возражал, тем более, что он был большим поклонником Томаса Манна и Ивана Франко.