Читать книгу "«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли"

противника реет египетский флаг, солдат целует землю Синая, первые танки на мосту – к сожалению, должен сказать, что все эти фотографии были фальшивками. До 8 октября в зону форсирования не допускались ни фотографы, ни даже военные корреспонденты. Я сам был инициатором этого решения. Мы ожидали гораздо более кровопролитного сопротивления, чем то, с которым мы столкнулись, и нам не нужны были осложнения с фотографами. Но вскоре я пожалел об этом решении, и пожалел вдвойне, когда увидел фотографии, подготовленные нашим отделом связей с общественностью. Недисциплинированные группы солдат, в беспорядке разбросанное оружие, нестройные боевые порядки – наши части выглядели, как толпа, а не войско. Мне было стыдно за эти фотографии.

Но сводки оставались правдивыми, по крайней мере, до потери наших танков 14 октября. После этого их правдивость начала снижаться, пока, с прорывом противника у Деверсуара, они не стали откровенно лживыми. Сначала в них не упоминался прорыв, затем они его отрицали, наконец, когда правду скрывать уже не было возможно, появились сказки о семи танках в кустах.

Всю эту чушь санкционировал Исмаил. Я сам слышал, как он это делал. Вечером 18 октября, когда бронетанковые силы противника на западном берегу составляли четыре бригады и на подходе была пятая, я слышал его разговор по телефону с заместителем премьер-министра д-ром Абдель Кадером Хатемом, который был также министром информации. «У противника всего семь танков на западном берегу, – говорил Исмаил, – Они применяют тактику партизанской войны. Бей и беги. Сейчас они прячутся в зарослях. Вот почему несколько трудно их найти и уничтожить». Я не мог слышать, что говорил Хатем, но было ясно, что он не верит словам Исмаила. Исмаилу пришлось несколько раз с нажимом повторить их.

Я спросил Исмаила, что это значит. У нас были диаметрально противоположные взгляды. Плохие новости могут отрицательно повлиять на моральный дух, сказал Исмаил, не только в войсках, но и вообще в Египте и во всем арабском мире. Я сказал, что плохие новости побудят каждого военного и гражданского сделать все, что в их силах. Когда мы спорили по поводу моего предложения вывести дивизионы ПТРК, я сказал, что это может вызвать у тех, кто непосредственно не участвует в боевых действиях на западном берегу, желание помочь тем, кто в них участвует. Все было бесполезно. Ясно, что Исмаил действовал по указке президента. Наши средства массовой информации продолжали писать лживые сообщения до самого конца войны.

И после ее окончания, 30 октября, когда положение Третьей армии стало отчаянным, египетские газеты вышли под шапками: «Наши войска полностью контролируют западный берег канала от Деверсуара до Суэца» и «Третья армия получает снабжение обычным порядком». Весь мир знал об окружении Третьей армии, кроме жен, матерей, сестер и подруг тех солдат, которые страдали в окружении. Конечно, поползли слухи. Катастрофа была слишком велика, чтобы ее можно было скрыть. И народ Египта научился больше верить слухам, чем прессе. Но власти упорно продолжали отрицать правду. Президент отрицал ее даже перед Народным собранием. (В своих мемуарах Садат пытается затушевать этот факт.)

В 17:00 5 декабря я дал интервью Арно де Боршграву из журнала Ньюсуик. (О нем договорились обычным порядком). Я не выдал никаких военных секретов, но говорил открыто. Как обычно, экземпляр интервью направили в наше бюро цензуры. На следующий день меня вызвал Исмаил. Перед ним лежал перевод моего интервью на арабский язык. Он спросил, говорил ли я все это. Я сказал – да. Он сказал, что мне не следовало это делать. Сначала я должен был получить разрешение Управления разведки.

«Как я могу спрашивать разрешения Управления разведки? – сказал я. – Оно находится в моем подчинении. Я знаю, что именно надо хранить в тайне, гораздо лучше, чем начальник Управления разведки. У меня шире поле обзора и более глубокое понимание обстановки. В любом случае, почему мы должны скрывать то, что знает весь мир, кроме наших собственных граждан?»

Исмаил сам только что дал весьма откровенное интервью Хасанейну Хейкалу, главному редактору «Аль-Ахрам». Поэтому я добавил: «Никому не известны некоторые данные о наших потерях и подкреплениях, полученных с начала войны, поэтому я не ответил на вопросы о них. Но ты счел возможным сказать Хейкалу о наших потерях, и он немедленно эти данные опубликовал. Если противник может узнать о наших подкреплениях, поступивших после 6 октября, а он, вероятно, способен это сделать, он может оценить наши наличные силы».

Последующий разговор был откровенным. Исмаил велел мне позвонить Боршграву и отозвать интервью. Я отказался из принципа.

Пятью днями позже, утром 11 декабря, я получил свой экземпляр «Аль-Ахрам». Большие заголовки: «Наши войска на восточном и западном берегах канала продвинулись на десять километров». Ссылка была на штаб-квартиру Чрезвычайных сил ООН в Каире. Это сообщение было полностью сфабриковано. В ярости я решил найти источник этой лжи. Наш офицер связи с Чрезвычайными силами ООН сообщил, что они не передавали такой информации. Управление разведки также отрицало, что что-то знает. Оставались только два источника: главный редактор «Аль-Ахрам» и генерал Ахмед Исмаил.

Когда я пошел к Исмаилу, он тоже все отрицал, но, на мой взгляд, неуверенно. Я вышел из себя. «Кто-то должен быть за это наказан, – закричал я. – Это безумие. Это неправда. Это вредит нам. Мы лжем своему народу и становимся посмешищем для всего мира. Надо найти виновного и наказать его».

«По какому праву ты так сердишься? – спросил Исмаил. – Разве ты министр информации? Они делают то, что, как они считают, отвечает интересам народа».

«Они, – сказал я. – Кто эти они?»

«Не знаю, – упорствовал Исмаил. – Но я должен сказать тебе, что у тебя нет права вмешиваться в работу Службы разведки или Службы информации».

Я ответил, что как начальник Генерального штаба буду вмешиваться во все, что касается вооруженных сил. Затем, я отправился расспросить министра информации, поскольку разговор с Исмаилом пробудил во мне подозрения. Я приехал к Хатему около 13:00. Я высказал ему свое мнение о нашей информационной политике в целом и об этом инциденте в частности и в заключение сказал: «Есть два человека, которых я не могу расспрашивать. Один из них – это министр обороны, генерал Ахмед Исмаил, другой – Хасанейн Хейкал, главный редактор „Аль-Ахрам“. Я призываю вас выяснить все факты».

Моя ярость была так велика, что на следующее утро, 12 декабря, «Аль-Ахрам» напечатала опровержение и некое неубедительное объяснение. Но теперь было ясно, что настоящим источником этой информации был сам Садат. Он даже повторяет ее в своих мемуарах: «В декабре 1973 года я