Читать книгу "Песнь теней - С. Джей-Джонс"

– Послание от Древних законов, – сказал Ежевика, стоявший в прихожей.

Кете и Франсуа обернулись к подменышу, на некрасивом лице которого блуждала мягкая улыбка.

– Что это значит? – спросил Франсуа.

– Это означает, герр Ваша Смуглость, – сказал Ежевика, – что все не так безнадежно, как мы боялись.

– Что мне делать? – спросила Кете. – Как я могу помочь сестре?

Ежевика улыбнулся.

– Храните его. В безопасном, надежном и тайном месте. Его передали вам на хранение не просто так. Вы – ее маяк во тьме, фройляйн, ее оплот против прилива. Будьте якорем, который приведет ее обратно к ней самой, поскольку без вас она будет плыть по течению, по воле волн.

Юноша и девушка переглянулись, когда топот призрачных копыт вдали утих и превратился в топот танцующих ног, когда публика заохала и заахала, глядя на маки, которые как по волшебству стали прорастать сквозь дощатую сцену. Франсуа положил ладонь поверх руки Кете, зажавшей кольцо Лизель, и их губы в унисон зашевелились в молитве за сестру и возлюбленного.

«Держи их в безопасном месте. В надежном месте. В тайном месте».

Часть IV. Бессмертный возлюбленный

Ах, Боже, – так близко! так далеко! не является ль наша любовь истинно небесным строением?

Людвиг ван Бетховен. Письма Бессмертной Возлюбленной

Чудовище стоит на дальнем берегу сверкающего озера, поджидая баржу, которая привезет ему вернувшуюся невесту.

На этом самом месте он стоял и прежде, когда был мужчиной и королем, когда играл на скрипке образ молодой женщины через ее музыку – ее мысли, страсти и мечты. Он стоял на этом месте несколько раз, приветствуя каждую свою невесту во время свершения ею своего последнего путешествия от жизни к смерти, но он никогда не играл для них на скрипке.

Никогда не играл для них их мысли, их страсти или мечты.

Высокое, тонкое пение Лорелеи наполняет пещеру вокруг Подземного озера, когда лодка плывет к нему, оставляя после себя сверкающий след. Разноцветный свет от воды освещает фигуру в барже – тело с распростертыми объятиями и закрытыми глазами. Она одета в простую сорочку, влажную и прозрачную, а ее темные волосы – спутанное гнездо, царство колтунов. Только легкое движение ткани выдает ее дыхание, и чудовище в предвкушении сжимает и разжимает свои скрюченные кисти.

Он знает, что должен быть хорошим, знает, что должен хотеть, чтобы она была подальше отсюда и от него, но внутренней доброты его лишили Древние законы. Там, где он когда-то ощущал сочувствие, им теперь владеет жестокость. Где однажды испытывал нежность, теперь чувствует вожделение. Его королева не красавица, но это неважно. Ее плоть все равно теплая.

Баржа подплывает ближе, и пустота внутри него звенит и отдается эхом. Там, где у мужчины-человека было бы сердце, у чудовища лишь пустота, поскольку он уже давно вырвал из себя остатки своего смертного я и отдал их.

Ей.

Только в этот момент чудовище охватывает страх.

А мужчину – надежда.

Возвращение Королевы гоблинов

Здравомыслие было моей тюрьмой, и теперь я свободна – свободна, чтобы быть бесформенной и абсурдной. Я просыпаюсь и обнаруживаю, что во рту у меня золото, а волшебные огоньки застряли между зубов, как сладкая вата. Я хихикаю, когда они освещают мои внутренности, а они танцуют, кружатся и вертятся в моем теле, как светлячки в летнюю ночь. Я – летняя ночь. Я – жар, влага и истома, и я разваливаюсь на своем троне, как кошка, как королева, как Клеопатра. Мой трон – это кровать, моя приемная – могильный холм, но я перекручиваю реальность в своей голове и создаю себе комнату, полную чудес и роскоши. Мебель из фарфора и стекла, камин, обитый шелком и деревом, гобелены, сотканные из корней и скал. Мои ресницы – крылья мотыльков, моя корона – кристаллы и змеиная чешуя. Мои королевские платья сшиты из паучьей паутины и мрака, а мой макияж – это кровь моих врагов.

– Госпожа?

Я прихожу в себя, и теперь я вся внимание, мое тело оживает от звука знакомого голоса, перышком щекочущего закоулки моей памяти. Гоблинки раскачиваются и наклоняются передо мной, у одной вместо волос пух чертополоха, а у другой – ветки.

– Веточка! Колютик! – восторженно кричу я.

Их лица кажутся странными, и я вдруг осознаю, что могу считывать эмоции их глаз и губ. Они обеспокоены и напуганы, и я удивляюсь тому, насколько человеческие у них лица и насколько гоблинские у меня мысли.

– Вы пришли, чтобы отвести меня на вечеринку? Закатите в честь меня бал, если его сегодня нет. Пригласите подменышей, Древние законы, пригласите весь мир!

В прошлый раз, когда я попала сюда впервые, в первый день здесь давали бал в мою честь, на котором я танцевала с Королем гоблинов и своей сестрой. Бал гоблинов, бал фей, бал, на котором было слишком много вина и греха.

– Эрлькёниг ждет тебя, – говорит Колютик, и я слышу, как ее голос звучит в унисон с другим. Девочка-гоблинка произносит слова, и ей вторит раздражительный тон моей бабушки, но гоблинка не хочет, чтобы я ее услышала. – Я за тебя беспокоюсь. Я за тебя боюсь.

– Конечно, Констанца, – отвечаю я с улыбкой. – Отведи меня к нему!

Другая девочка-гоблинка заламывает руки, дав волю нервозности и тревоге.

– Он… изменился, ваше высочество.

Изменился. Мужчина превратился в чудовище, юноша в подменыша, композитор в сумасшедшую женщину. Мы – бабочки, а Подземный мир – наш кокон, место для преобразований, волшебства и чудес.

– Знаю, – отвечаю я. – Он уничтожен. Уничтоженный король для уничтоженной королевы.

Мои девочки-гоблинки переглядываются.

– Ты в опасности, – говорит Колютик. Кружева презрения окутывают ее голос, но сквозь презрение я слышу ее страх и озабоченность.

– Знаю, – повторяю я. Моя улыбка становится шире, глаза безумнее. – Знаю.

– И вовсе не Эрлькёнига тебе следует бояться, – шепчет Веточка. – А расплаты, которой он обязан.

Я шире раскрываю объятия, мои наряды из паучьего шелка и черного кружева развеваются на невидимом ветру. Я себя не контролирую, мое тело шатается из стороны в сторону, назад и вперед, и я радуюсь возбуждению и неопределенности, радуюсь тому, что не знаю, что скажу и куда пойду.

– Я – Королева гоблинов, – хихикаю я. – Я могу заплатить всем, что у меня попросят. – Слова слетают с моих губ в сопровождении крошечных пузырьков высокомерия. Я снова смеюсь, ощущая на языке щекотку.

– Даже если этот юноша – подменыш? – спрашивает Колютик.

Я бессильно опускаю руки, и, лишенная равновесия, падаю. Йозеф. Как досадно, что я не могу отказаться от своей любви к нему с такой же легкостью, с какой отказалась от своего рассудка. Мое сердце раскалывается и трещит, и его фрагменты, принадлежащие моему брату, сияют и пульсируют сквозь клетку костей. Я – скелет, облаченный в паутину с горящей свечой в сердцевине. Здравый ум был тюрьмой и доспехами, и без него огонь пылает во все стороны, борясь с силами, неподвластными моему влиянию. Я поднимаю ладони и прикрываю свое обнаженное сердце, но этого мало для того, чтобы его защитить.