Читать книгу "Как загасить звезду - Ольга Играева"

Человек возник непонятно откуда — на шаги за спиной Яшкин недовольно обернулся. Он, как все нормальные люди, не любил шагов у себя за спиной. Не любил громких разговоров, хохота у себя за спиной. Как это люди не понимают, что они отвратительны для окружающих со своим оглушительным жизнерадостным ржанием? Стремительно приближающийся парень был Яшкину знаком. Яшкин содрогнулся, мгновенно вспомнив обстоятельства их знакомства. Беспомощность, унижение, непереносимая боль в солнечном сплетении и — темная трава, сумерки, шоссе… Боли еще не было, но Яшкин уже ее чувствовал. На висках выступил холодный пот. Страх зародился в нем и начал руководить всеми его действиями раньше, чем он успел что-либо сообразить или задуматься.

Яшкин попытался рвануться вперед, вложив в попытку все силы. Брюшко дернулось, ноги неповоротливо и бестолково задвигались под туловищем. Несколько десятков шагов Яшкин пробежал неуклюже, задыхаясь от ужаса, постоянно оглядываясь на своего преследователя.

— Помо… — захрипел он, видя, что тот настигнет его через два шага.

— Тише ты, — шикнул на него знакомый, набегая. — Чего орешь, режут тебя, что ли?

На долю секунду Яшкину в безумной надежде почудилось, что он и вправду зря поднимает шум. Парень бежит вовсе не за ним, он не хочет сделать ему ничего дурного, он тут оказался случайно, мимоходом, бывают же такие совпадения! Он, Яшкин, просто паникер, на него слишком большое впечатление произвела их предыдущая встреча. Интересно, а второй тоже где-то поблизости?

Надежды хватило на доли секунды. Яшкин уже не бежал, а пятился, не сводя вылезающих из орбит глаз с лица парня.

Тут что-то серое и резкое мелькнуло перед глазами Яшкина, внезапно наступила тошнота, отвратительно закружилась голова, во рту ощутился посторонний привкус, слева у шеи, он почувствовал через рубашку, стало горячо и мокро. В поле зрения попало что-то глянцевое, блестящее, нестерпимо красное. Снова послышались какие-то звуки, последовали какие-то движения, которые он уже не мог ни отследить, ни расшифровать. В ушах пело — сначала тихо, потом все громче, громче. Это был не шум, а именно какой-то мотив — грозный, надвигающийся с каждым вздохом (а вздохи с каждым мгновением давались все труднее), мотив, нарочито скрытый, вплетенный в затейливую какофонию однообразных шелестящих звуков и пульсирующих сигналов, полный тайны, которую Яшкин именно сейчас, именно в этот момент должен был разгадать. Он хотел, рвался, мечтал, стремился разгадать его всеми силами. От этого, казалось, зависит жизнь.

С этим стремлением, под этот мотив он и затих навсегда.

Утром на работе, куда Костов заявился, само собой, невыспавшимся, его встретила дурная весть: в одиннадцать начальство ждало его у себя с докладом по делу Лосского. Результатов расследования у Костова не было никаких — не станешь же рассказывать полковнику всю эту лирику про неких «двоих». Эксперты тоже ничем не помогли — так и не смогли выделить из подногтевой грязи Лосского частички кожи убийцы. Они, правда, окончательного отказа не давали, обещали помудрить еще, но когда это будет! Костову нечем было отчитываться.

Пораскинув мозгами, Костов понял, что раз так, то у него остается единственный выход — перейти на начальство в наступление, переключить его внимание с отсутствия результатов на нехватку людей. Дело разрастается как на дрожжах, а работников, как и вначале, всего двое — он да неопытная Надежда. Дайте людей! Объем работы… Ни один Юлий Цезарь не справится… Опросы свидетелей… Отработка связей… Хорошо, если в итоге удастся выпросить в подмогу еще кого-нибудь. Двоих не дадут, но даже если дадут еще одного опера — это будет победа! И отсрочка начальственного гнева.

Был у него в запасе еще один отвлекающий маневр — версия про Абдулова. Начальство к этой версии очень благоволит и много раз давало понять, что не будет возражать, если во всем окажется виноватым именно он — телезвезда, информационный киллер, сокрушитель авторитетов и гроза публичных политиков. Тут можно было навешать лапши про вранье Абдулова, про отсутствие у него алиби на вечер убийства Соловей. («Не слишком ли круто для известного богатого журналиста? Ничего, для начальства сойдет…» — решил Костов.) Наговорить с три короба про то, что телевидение — место, где вершатся темные делишки. (После недавнего показа нескольких телесюжетов о «провальной» деятельности ГУВД начальство эти рассуждения примет с большим сочувствием)…

Когда Костов уже практически выработал свою тактику поведения на совещании, позвонил Вадим Занозин. Он не стал морочить голову приятелю и после обмена приветствиями сразу приступил к делу.

— Слушай, — сказал он. — Тут такое дело — у нас есть убийство, очень похожее по почерку на убийство той твоей проститутки. Нож в шею… Вчера ночью и, кстати говоря, рядом с той же «Змейкой», в переулке…

Нельзя сказать, что Костов сильно обрадовался новости. «Трупов с каждым днем все больше, и все на мою голову», — вот что он подумал в первую очередь.

— Ты уверен? — промямлил он. — И что, опять проститутка? Вокруг «Змейки» орудует сексуальный маньяк?

— Нет, — удивил его Занозин. — Мужчина.

— Ну, тогда я вообще ничего не понимаю, — рассердился Костов. — Чего он режет без всякой специализации? Мы так не договаривались… Ладно, хоть что-то нашли на месте убийства?

— Машину жертвы, больше ничего. Убитый — некий Яшкин, бизнесмен средней руки… Кстати, не подумай плохого, — по нашим сведениям, парень имел немодную сексуальную ориентацию. Намекаю для недогадливых — предпочитал женщин. Регулярно снимал девочек именно в «Змейке», но вчера его там никто не видел. Видимо, он подъехал с намерением славно провести вечер в компании милашек из «Змейки», вышел, закрыл машину, и тут его настиг нож убийцы…

— Красиво расписал, тебе бы романы сочинять, — похвалил Костов. — Яшкин, Яшкин… Что-то знакомое. Спасибо, забегу сегодня посмотреть протоколы. Надежда, — строго вопросил он вбежавшую в комнату подчиненную. — Кто такой Яшкин? И почему ты опаздываешь на работу?

— Так, Антон Сергеич, — запричитала она, бросая сумку, поправляя чулки на коленках и стягивая тесную джинсовую куртку с плеч — все одновременно. — С утра никак глаза не могла продрать после вчерашнего. Перетрудилась вчера. Хуже того — все руки-ноги болят, будто меня палкой избили. Ведь уже сто лет не бегала три тысячи… Андантинов утром капризы устроил — то ему манную кашу на завтрак подавай, то овсяную, полчаса раздумывал. Даже чай заварить не желает — все сама сделай и ему подай. Бабское, нудит, это дело.

— Прав, — отрезал Костов.

— А я и не спорю, — пожала плечами кроткая девушка. — А Яшкин, Антон Сергеич, это знакомый Соловей. Тот самый, чьим телефоном она пользовалась для связи с клиентами.

— Так что же ты молчишь? — набросился на напарницу Костов, хотя как раз именно Надежда ни капельки не молчала. — Он убит вчера ночью ударом ножа в шею, как и Соловей. Надежда, мне это не нравится. Трупы множатся, а у нас ни одной идеи. Почему у тебя нет ни одной идеи?

— Сейчас будут, — пообещала Надежда. — Соловей связывалась по телефону Яшкина с клиентами…