Читать книгу "Дурная кровь - Деклан Хьюз"

– Он тут уже ни к чему, милая, – сказал мужчина, – на этом этапе уже ничего не добьешься.

– Мне нравится ощущать его в руке, – пояснила она.

Барбара Доусон, в черном брючном костюме, на шее шарф цвета баклажана, уселась в белое кресло по другую сторону камина, держа в руках иссиня-черный тусклый «Сиг Сойер Компакт».

– У Джорджа Халлигана такой же, – сказал я ей. – Он годами исправно снабжал вас оружием. Сначала «Глок-17», теперь этот.

Она взвесила пистолет в руке, лицо ее было непроницаемо.

– Помните миссис Бёрк из Фэйган-Виллас? – спросил я у Барбары.

Барбара отрицательно покачала головой.

– Зато она прекрасно помнит и вас, и то, как вы бегали за двумя мужчинами: Джоном Доусоном и Кенни Кортни. Не могли их различить, сказала она. Не знаю, тогда ли я понял или позже, что кто-то не хочет, чтобы я видел фотографию, где Доусон и Кортни вместе; а может, когда обнаружил, что Кортни бросил жену и дочь после того, как исчез мой отец. У него появился второй шанс заполучить любовь всей его жизни, так он объяснил. Честно говоря, думаю, что я понял все только минуту назад, когда увидел его лицо в зеркале.

– Понял что? – спросила Барбара.

– Что Джон Доусон мертв и его тело похоронено в фундаменте ратуши. И все эти годы его роль исполняет Кеннет Кортни.

После этих слов в комнате стало так тихо, что у меня зазвенело в ушах, как от ветра в туннеле. Первое, что я услышал, было шипение поленьев в камине; потом щелкнул предохранитель; потом через окно неожиданно донеслись отдаленные крики чаек.

– Ну и хорошо, – спокойно сказал Кеннет Кортни. В его глазах стояли слезы. – Молодец. Наконец-то.

– Полиция опознала тело, найденное в ратуше Сифилда, как Кеннета Кортни, – заявила Барбара.

– Кортни опознали по одежде, в которой он был. Сейчас они проверяют слепки с зубов Джона Доусона. Думаю, что они совпадут.

– Еще бы им не совпасть! – улыбнулся Кеннет Кортни.

Туман клубился за огромными окнами, и на миг передо мной мелькнул Капитан Привидение, ожидающий на берегу возвращения своего брата-близнеца и своей потерянной любви.

– Заткнись, – зашипела на него Барбара. – Больше ни слова.

– А что такого? Ты видишь, все выясняется. Самое малое, что мы можем сделать, – это рассказать бедному парню, где похоронен его отец.

– Мне-то откуда знать, где он похоронен.

– Следовало узнать, прежде чем мы…

– Заткнись, предупреждаю тебя.

– А иначе ты меня застрелишь? Ты прекрасно знаешь, я готов уйти в любой момент.

– И оставить меня одну в доме, полном призраков?

– Ах, вот в чем дело! Тогда, если не возражаешь, давай без угроз. И поставь, пожалуйста, пистолет на предохранитель.

Кеннет Кортни поднялся, подошел к инкрустированному столику под большим подъемным окном, взял с него бутылку виски с черно-белой этикеткой, бутылку воды и три хрустальных стакана. Он разлил виски и раздал нам.

– Это «Лафрейг», – объяснил он. – Кажется, будто пьешь горящий торф.

И одним залпом выпил свой. Слезы снова выступили у него на глазах. Он никак не мог перестать улыбаться, но улыбка была не от удовольствия, не от радости. Он казался актером без роли, самозванец в жизни, которая не была уже его жизнью. Он налил себе снова. Барбара не обращала на него внимания, но пистолет на предохранитель все же поставила. Я чувствовал, что мне не надо пить, но не мог отказаться. Вкус напитка вызвал у меня в памяти ту ночь, когда я выпивал с Томми Оуэнсом, ночь после похорон матери. Казалось, это было очень давно.

– Моего отца убил Джон Доусон, да? – спросил я ломающимся голосом.

Барбара посмотрела в свой стакан и кивнула. Я это знал уже давно, но, услышав подтверждение, понял, что все-таки питал какую-то надежду. Я сделал глоток из стакана и заговорил.

– Я не могу понять вот чего. Если Джон Доусон был готов убить моего отца, чтобы быть с моей матерью, то как он мог жить до конца жизни с женой, которую оставил, если он пролил кровь ради того, чтобы ее оставить? Нет логики.

– А он как раз думал, что у него это получится, – сказала Барбара. Она тоже начала пить, и это развязало ей язык. – Он думал, что сможет приползти ко мне назад, потому что его драгоценная Дафна его отвергла. А у меня на руках девятимесячный ребенок. Он думал, что у него есть кое-какое преимущество. Но оказалось, что нет. Ох, устала я все это носить в себе, – вырвалось у нее. – Мне тоже было тяжело все эти годы.

– Да, пожалуй, тяжелее, чем мне, – грустно сказал Кенни. – Тяжелее, чем мне.

Они обменялись взглядами и улыбками. Между ними была сильная связь – то ли любовь, то ли ненависть, то ли просто общая вина, мне было не понять; когда они стали копаться в прошлом, я понял, что делают они это не ради меня, а скорее друг для друга: прошлое им было и едой, и питьем, и сексом, для них теперь это была вся жизнь.

– Ты представь, мы переехали сюда, родился ребенок, Питер, и вдруг Джона нет рядом. Конечно, он работал, а когда появляется ребенок, для мужа остается мало места, по крайней мере, тогда было так. Скажу тебе честно, у меня не было никаких подозрений, пока эта связь не прервалась. Как-то вечером он ворвался сюда через окно, весь в слезах, и говорит мне, что встретился с твоей мамой. Я была такой глупой, я все спрашивала его: а что в этом такого, что он хочет сказать? Ну, встретился, и что? Зашел к ней на работу в «Арноттс», что ли? И ему пришлось мне все объяснить. А потом он сам выболтал, что дрался с твоим папой, и драка становилась все яростней, и кончилось тем, что он его убил.

– В смысле – это был несчастный случай?

– Он старался изобразить это так. Но все они так говорят, правда ведь? Он знал, что делал. А потом твоя мама его выставила в два счета.

– Он сказал ей, что убил папу? Как вы думаете, она знала?

– О, нет! Пойми меня правильно, пусть она уже в могиле, но я никогда не могла простить твоей маме, что она отняла у меня моего мужчину. Ей пришлось со многим мириться в твоем папе, и все же она никогда бы… она не была…

– Дафна Лоу была истинной леди, – вмешался Кортни. – Всегда такой была.

Барбара уставилась на него, сжав губы.

– Значит, Доусон вернулся к вам, – напомнил я.

– Вернулся в слезах, – продолжала она. – И моим первым импульсом было сказать ему: «Не думай об этом». Бессонные ночи, плачущий ребенок, твой мужчина немного загулял, и вот он вернулся. Но на самом деле я не могла этого так оставить. Он убил человека из-за любви. Причем не из-за любви ко мне, из-за любви к другой. Я не могла видеть его рядом с собой после этого. Не для этого я родилась, чтобы быть на вторых ролях. И откуда мне было знать, что их связь кончилась? Я начала ненавидеть ребенка, которого родила от него. И как-то вечером, когда я смотрела на эту фотографию – у нас тоже была такая, – мне пришла в голову идея.