Читать книгу "Исход - Оксана Сергеевна Кириллова"

Он помнил, что финал поразил даже его, ребенка. Чем же все закончилось? Болезненная мысль свербила в мозгу, не давая возможности очнуться в реальном моменте, где все тоже было запутанно и тягостно. Чем же завершился тот суд? Что сталось с той, убившей старика? Может, спросить об этом прямо сейчас? Нет-нет, он должен вспомнить сам… Там было что-то странное и страшное, что заставило его старого деда с тихим старческим надрывом плакать в тиши своего рабочего кабинета, не замечая спрятавшегося под массивным столом внука.

Он вспомнил… Адвокат добилась оправдания. Она заставила всех поверить в невинность той женщины. Виновна, безусловно, – все знали, что убила она. Подсудимая и сама того не отрицала. Но невинна. Филигранно! Однако из заключения она так и не вышла. Сердце не выдержало… прямо там, в зале суда.

Преподаватель Линдман еще раз внимательно посмотрел на адвоката. Она стояла тогда рядом с той оправданной убийцей. Она первая кинулась к ней на помощь. И держала на руках, когда та умерла. Эти кадры облетели все мировые информационные агентства. Нелепо и, наверное, обидно. Умирать, когда свобода уже вот-вот…

Как много преподавателю хотелось сейчас спросить у Лидии, но он молча стоял и смотрел, как она спокойно достала из своего портфеля бумаги и неспешно передала их лейтенанту. Словно что-то почувствовав, она так же неторопливо обернулась и глянула на него.

В это время Арман произнес:

– Лейтенант, так будет не всегда. Мир меняется.

Эпилог

– Кого-то поражение заставляет признать ошибки. А кто-то не хочет ничего признавать, поскольку ему довелось победить. Но, побеждая, не всегда выигрываешь, видишь ли. Боюсь ли я смерти, Ривка? Меня любили так, что можно перекрыть этой любовью все мои прегрешения. Мои грехи давно вымолены и выкуплены у неба – она их отмолила, едва дух испустила, у меня же на руках, мною же уничтоженная. Во что верю теперь? Верю, что человеку нельзя пропускать зло дальше себя. Ни возвращать его, ни взращивать, ни передавать дальше нельзя. А надо остановить, хоть бы и на себе остановить, – вот только и есть единственное разумное действие любого человека, наделенного свободой воли и постижения. Верю также в то, что ты пойдешь по жизни дальше, Ривка, забыв дурного старика как что-то странное, нелепое, гадкое. А на твое место придет другая, будет менять подо мной простыни, кормить с ложечки. А потом следующая. Верю, что когда-нибудь одна из них сжалится над стариком, кончив его быстро и без сожалений. Тем и живу, Ривка. В то и верю теперь. В ту правду.

– Так в чем она? В чем ваша правда?

– В чем? В чем… Правда всего, Ривка, в том, как поступила бы любовь безусловная в этом моменте. Потому что правда в том и есть, что любовь есть мера всего. Любовь всякого ко всякому и ко всему. Любовь от разума, но разумом не управляемая. Та, которая есть высшая форма истинной магии всех времен и пространств, благодаря которой они и формируются, те пространства и времена. И не моя это правда, а правда всех. Только через любовь безусловную можно преодолеть деление людей на «нас» и «их», на «меня» и на «того». Посмотри на мир глазами того, кого ты называешь Творцом: ты не увидишь ни хороших, ни плохих, Ривка. Ты увидишь всех. Равных, но считающих себя более достойными, чем другие. В разделении своем оторванных и от мира, и друг от друга. Но это разделение существует лишь в их умах, в полном отрыве от действительности. Оно иллюзорно, не имеет материи, но мы позволяем этой химере править наше существование самым кардинальным образом. И не в лучшую сторону, а в сторону боли и разрушений. Позволяем делать себя слабыми. В то время как все мы – части одного целого, прогрессирующие равно и в созвучии друг с другом. Но всякий продолжает превозносить только себя, отказывая в особенности другому. Мы сравниваем ежесекундно, чтобы ежесекундно же мыслить, что являемся лучше других. Подкармливаем прожорливое эго, заполонившее всю нашу суть. В этом сравнении и в стремлении выиграть в нем мы растрачиваемся до конца, имея на выходе короткий миг прозрения и закономерного сожаления. Я не сумел спасти ее, удержать рядом не смог. А то был единственный союз, за который стоило и надо было бороться. Союз с ней. Семья с ней. Она была единственным человеком, который никогда бы не предал. Она простила бы все, даже то, что я убивал. Даже то, что я убивал невинных. Ее соплеменников. Я не удержал ее в этой жизни. В своей жизни. Дурак. Ускользнула туда… Единственная борьба, которая стоила того, осталась без моего участия. Я же положил все силы на борьбу ложную. Что ж, моя жизнь до тошноты банальна. В ней не случилось ни новых мыслей, ни новых основополагающих идей. В ней не было того, чего бы ты не могла встретить в своей. Все старо и пройдено по кругу не одну сотню раз. Но память человеческая такова, что необходимо напоминать это из раза в раз, чтобы человек продолжал оставаться человеком и, если угодно, совершенствовался в этом деле… Получилось ли у меня? Быть человеком, я имею в виду, Ривка. Вряд ли, учитывая, к чему я пришел. Все осталось на уровне стремлений. И слов. Я так и не дал себе шанса. Хотя старался, видит Бог, старался. Но не вышло. Ты, Ривка, знай, в любви мы счастливы, а тогда приходят и блага, и возможности для сотворения еще большей любви. Ведь любовь – это ресурс, из которого соткано абсолютно все вокруг. Она основа всякой реальности, которую мы творим как самые настоящие колдуны, Ривка. Той реальности, где существование возможно без компромиссов. Но для такой жизни нужны разум и смелость, потому любовь спрашивает по полной, чтобы сам ты понял, готов ли пойти в это, пробудился, преодолел ли страх, изменил разум свой для таких дел. Потому и заставляет проходить через уроки. Из раза в раз. Когда и имя уже другое может быть, и личина, и век иной. Усвоишь, тогда обретешь. Обретешь то, что способно сотрясти самые основы этого мира. Ведь в этом мире возможна любая история, даже и такая, которая еще никогда не происходила… Да, мир вполне может сподобиться и на такое чудо – материализовать то, что еще никогда не происходило в его очертаниях. В конце концов, он безгранично изобилен. Это мы наловчились уродовать и не замечать изобильный и красивый мир наш, чтоб и дальше он согласовался с нашим представлением о его сложности и несправедливости. Я это все понял… только поздно. Для этой жизни. Что ж, буду пытаться в