Читать книгу "Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист"

Он посмотрел на Сесилию мутным взглядом, из уголка рта потекла слюна. Откашлявшись, он невнятно прохрипел:

— Делайте что хотите, только держитесь подальше от моря.

Андерс бросился к отцу и со злобой попытался пнуть его, но вовремя остановился.

Отец растянул губы в глумливой улыбке, и Андерс хотел было снова броситься на него, но тут Сесилия повисла на нем с криком:

— Остановись! Не надо!

— Я тебя ненавижу! — крикнул Андерс отчаянно. — Я тебя ненавижу!

И он бросился прочь. Он ничего не сказал Сесилии, ему было нечего сказать. Никто из родителей других ребят не позволял себе такого, да, они пили вино, но только становились веселее. Они не валялись на земле и не приставали к молодым девушкам с глупыми советами.

Он побежал вниз, к сараям. Все, что ему остается, — это кинуться воду.

Он добежал до маленьких мостков, где обычно стояли прогулочные лодки, и остановился, глядя на сверкающую воду.

Я убью его. Просто возьму и убью его. Ненавижу.

За спиной послышались шаги. Андерс хотел было прыгнуть в воду, но передумал. Сесилия позвала:

— Андерс…

Он покачал головой. Ему не хотелось говорить, хотелось оказаться где — нибудь в другом месте. Лучше бы она ушла и оставила его в покое. Зачем она тут? Посочувствовать или, наоборот, посмеяться?

Некоторое время они стояли молча. Наконец Сесилия сказала:

— Моя мать точно такая же.

Андерс снова покачал головой.

— Да, — сказала Сесилия, — не совсем такая, конечно. Но почти. — Андерс ничего не ответил, и она продолжила: — Она много пьет, и она… иногда ведет себя как сумасшедшая. Она выбросила в окно моего кота.

— Он погиб?

— Нет. Мы живем на первом этаже. Но он стал таким пугливым.

Они помолчали. Андерс представил себе кота, который летит на землю из окна. Андерс повернулся и краем глаза глянул на нее. Она сидела, опустив голову на руки. Он спросил:

— Ты живешь с мамой?

— Да. Когда она такая, я обычно ухожу ночевать к бабушке. Бабушка очень хорошая. Так что я живу и там и там.

Андерс пару раз видел мать Сесилии, и она казалась совершенно нормальной женщиной. Но теперь он подумал, что она вполне могла выпивать. Было что — то такое в ее глазах.

Они продолжали говорить, и разговор перешел на другие темы. Выяснилось, что Сесилии тоже нравится печь лепешки и оладьи и что она читает Марию Грипе. Андерс читал только «Жуки летают в сумерках», а Сесилия рассказала ему про другие книги, которые написала Грипе, тоже очень хорошие.

Потом Андерс часто вспоминал тот день. Это был славный день. Прошло целое лето, прежде чем он и Сесилия первый раз поцеловались.

Но именно тогда все и началось.

Маяк за кормой

Мотор завелся с первого же рывка, и Андерс быстро отплыл от Ховастена. Скорость была хорошая, около пятнадцати узлов, море спокойным. Отъехав на сотню ярдов, он обернулся. Чайки кружили вокруг маяка.

Только держитесь подальше от моря.

Почему отец постоянно пил? Ведь дело было не в море.

Или?.. Почему все — таки?

Андерсу было двадцать два, когда это произошло. Отец к тому времени уже не работал. Он то приходил на причал, всячески придуриваясь и развлекая других рыбаков, то вообще не появлялся пару дней, потом отправлялся на лов и работал целую неделю и вновь исчезал. Им удалось добиться для него раннего выхода на пенсию, и теперь он в основном сидел дома.

Иногда ему звонили и приглашали выйти в море, если требовалась помощь.

Среди прочего он внес большой вклад в строительство нового зимнего эллинга для хранения катеров, принадлежавших дачникам. Здание было еще не закончено, но корпус и крыша были уже на месте.

Никто не знал точно, что произошло в тот злополучный день, но считали, что с утра Йохан причалил на своей лодке к пристани, напилил досок для обшивки эллинга, устал и решил, что нет смысла возвращаться домой. Вместо этого он сгреб в кучу старый брезент, укутался в него и заснул.

Так он проспал до семи часов утра, пока на пристань не приехал грузовик с песком. Турбьерн, бывший за рулем, посмотрел в зеркало заднего вида и начал сдавать назад, даже не обратив внимание на брезент, пока задние колеса не наскочили на спящего Йохана. Турбьерн остановил машину и вышел, но было уже поздно.

Потом он клял себя за то, что, заметив лодку Йохана около причала, не догадался, что Йохан тоже где — то рядом. В кузове грузовика было пять тонн песка.

Никто не упоминал о бутылке, найденной рядом с телом Йохана.

Отец проснулся ночью, доковылял до лодки и выпил несколько глотков полынной настойки.

Андерс легко мог представить себе, как все было. Море, ночь, страх.

Папа. Папочка.

Острога

Симон сидел за кухонным столом, чинно сложив руки на коленях. Анна — Грета рылась в сундуке, выбирая свадебное платье, и он терпеливо ждал, когда ему можно будет посмотреть.

Весь сегодняшний день был посвящен подготовке к свадьбе. Они уже пригласили всех, кого хотели, арендовали банкетный зал, заказали свадебный торт и шампанское. Утром в воскресенье Анна — Грета хотела пойти в парикмахерскую в Нотене.

— А мне что делать? — спросил Симон.

Анна — Грета засмеялась:

— Тебе? Тебе, мне кажется, неплохо бы насладиться последними часами холостой жизни.

Симон не очень представлял себе, каким образом он может наслаждаться последними часами свободы. Заняться ему было совершенно нечем, и время тянулось медленно и тоскливо.

Да, время ползло как черепаха, хоть Анна — Грета и старалась его подогнать. Казалось, она очень хочет поскорее со всем покончить. Она быстро решила все вопросы, кого звать, кого не звать, разослала приглашения, продумала меню для банкета. Теперь она была занята платьем.

Симон тоже внезапно начал волноваться. Вопросы, его беспокоившие, еще вчера казались ему совершенно ничтожными. Например, он без конца думал том, надо ли ему надевать лакированные ботинки, или вполне можно обойтись без них?

Анна — Грета замешкалась у дверей. Затем она вышла. Симон потянулся. Анна — Грета в эти дни стала совсем другой — более нежной и женственной. И любил он ее как — то по — другому — более тепло и пылко.

Анна — Грета появилась на кухню с платьем в руках. Она приподняла его перед Симоном. Платье было из довольно грубой ткани коричневого цвета, с вышитыми белыми цветами. Это было любимое платье Анны — Греты. Она положила что — то на кухонный стол:

— Ты помнишь это?

Симон взял в руки наконечник остроги с раструбом.