Читать книгу "Человеческая гавань - Йон Айвиде Линдквист"

Кто летит, кто несется над черной водой?

Гуннар Экелеф — Шервен

Шиповник

Много тысяч лет назад Думаре был просто большой плоской скалой, торчавшей из воды и увенчанной валуном, который оставили после себя льды. На расстоянии морской мили можно увидеть камень, который позже поднимется из моря и получит имя Ховастен. И ничего больше, кругом только бескрайнее море. Должно было пройти целых три тысячи лет, прежде чем близлежащие острова и островки осмелились приподняться и начать образовывать архипелаг, который сейчас называется шхеры Думаре.

Тогда на Думаре появился шиповник.

Огромный отколовшийся кусок большого камня образовал береговую линию. В прибрежных камнях шиповник зацепился своими корнями, и среди гниющих водорослей вырос там, где ничего никогда не растет, цепляясь за камни. Шиповник. Самый дерзкий, самый смелый.

И он зацвел новыми побегами и вырос до такой высоты, что окружил необитаемые пляжи Думаре. Птицы ели огненно — желтые ягоды с горьковатым привкусом и летели на другие острова, даря шиповник другим берегам, и в течение нескольких сотен лет яркая зеленая ограда появилась повсюду.

Но шиповник сам подготовил себе собственную гибель.

Почва, которая образовалась в результате разложения листьев шиповника, оказалась богаче, чем могли предложить прибрежные камни. Свой шанс увидела ольха. В остатки шиповника она закинула свои семена и росла все яростнее и выше. Шиповник не вытерпел ни богатой азотом почвы, которую создала ольха, ни тени от ее листьев, и спустился ниже к воде.

Вслед за ольхой пришли другие, более терпимые к азоту растения, и они тоже стали бороться за пространство. Шиповник спустился к береговой линии. Он рос медленно, поднимаясь за сто лет всего лишь на полметра. Он помог другим растениям; сам же оказался на обочине.

Он стоит на берегу и ждет своего часа. А под тонкими шелковистыми зелеными листьями у него шипы. Острые шипы.

Дети и большой камень (июль 1984)

Они стояли рядом и держались за руки.

Ему было тринадцать, а ей двенадцать. Если бы кто — то в компании увидел их, они бы просто умерли от стыда и смущения. Они пробирались через еловый лес, прислушиваясь к каждому звуку и каждому движению, как будто находились на каком — то секретном задании. Они надеялись, что их никто не увидит.

Они хотели быть вместе, но еще не понимали этого.

Время близилось к девяти вечера, но небо оставалось достаточно светлым. Они не осмеливались смотреть в лицо друг другу. Если бы посмотрели — пришлось бы что — то сказать, а у них не было слов.

Они молча решили, что пойдут к камню. На узкой тропинке между елями они случайно взялись за руки и теперь шли, опасаясь ослабить пальцы.

Кожа Андерса горела так, как будто он просидел на раскаленном солнце целый день. Он боялся споткнуться о какой — нибудь корень, боялся, что у него вспотеют руки, боялся сделать что — нибудь не так.

В компании уже были ребята, которые серьезно встречались друг с другом. Например, Мартин и Малин. Раньше Малин встречалась с Жоэлем. Они могли лежать и целоваться у всех на виду, и Мартин всем рассказывал, что он и Малин обнимались около лодочных сараев. Так оно было или не так, не важно, — по крайней мере, они говорили об этом вслух, не скрываясь.

К тому же они были старше на целый год — и красивыми. Поэтому они позволяли себе множество того, о чем другие даже не осмеливались думать: над ними бы просто посмеялись всей компанией. Им даже подражать смысла не было.

Ни Андерс, ни Сесилия не были какими — то изгоями, типа Хенрика и Бьерна, или Хуббы и Буббы, как их называли в компании, но в то же время они не принадлежали к тем, кто устанавливал в компании правила игры и решал, какие шутки будут смешными, а какие нет.

Если бы Андерс и Сесилия стали ходить и держаться за руки, это было бы просто смешно. Они прекрасно знали это. Андерс был коротышкой, а его каштановые волосы — слишком тонкими, чтобы он мог изобразить какое — то подобие прически, и он просто не понимал, как это делают Мартин и Жоэль. Иногда он пытался зачесывать волосы назад при помощи геля, но это выглядело довольно — таки глупо, и он обычно смывал все свои старания под краном еще до выхода из дома.

Сесилия тоже не была красавицей. Угловатая, с широкими плечами, хотя и довольно худенькая, почти никаких бедер и никакой груди. Лицо казалось маленьким между широкими плечами. У нее были средней длины светлые волосы и очень маленький нос, покрытый веснушками. Когда она завязывала волосы в конский хвост, Андерс считал, что она очень миленькая. Ее голубые глаза всегда смотрели немного печально, и Андерсу это нравилось. Она выглядела так, как будто она знала что — то, о чем он тоже смутно догадывался.

Мартин и Жоэль ничего такого не знали. И Малин и Элин. Они говорили правильные вещи, но все равно они не знали. Сандра читала книги и была хорошенькая, но ничто в ее глазах не говорило о ее знании.

Сесилия знала, и Андерс четко это видел. Они чувствовали друг друга. Он не мог описать, что именно они знали, но тем не менее был уверен, что этот так — они знают то, о чем даже не подозревают другие.

Тропинка сузилась, ели почти закрыли проход. Им пришлось отпустить руки друг друга, чтобы суметь пробраться к камню. Тут было темно и прохладно.

Андерс посмотрел на Сесилию. На ней была футболка в желтую и белую полоску с таким вырезом, что была видна ключица. Он просто не мог поверить, что целых пять минут она прижималась к нему.