Читать книгу "Тайна крови - Екатерина Романова"

— Что мне нужно делать? — подошла почти вплотную к стеклу и отвернулась к барьеру, стараясь не думать о своем нереализованном желании, от которого внизу болезненно ныло и ломило. Как назло, жесткий шов от трусиков впивался прямо в чувствительное местечко, лишь усиливая мои муки.

— Эмоции, фета Сайонелл, пропущенные через душу — вот топливо для искры, — медленно пропел он низким, бархатистым голосом, подкрадываясь ко мне со спины. — Гнев, радость, ненависть, любовь, боль, наслаждение, — на последнем слове его интонация стала ниже, а внутри меня словно что-то дрогнуло. Он прошептал прямо над моим ухом: — Выбирайте любую и пробуйте.

Эмоции, значит! Будут тебе эмоции, издеватель аркхов!

Я закрыла глаза и представила, как беру со стола планшет и хорошенько трескаю по голове Ползучего Великородия. Как разлетаются в стороны осколки корпуса, как лопается стекло. На моих губах даже злорадная улыбка растянулась. Так хорошо в этот момент стало — не передать!

— Слабо, фета. То, о чем вы думаете, не помогает. Напротив — делает хуже.

— Странно, потому что внутри меня все кипит от злости! — подтвердила злорадно, глянув на оказавшегося передо мной искусителя. И чего встал, вид мне закрыл?

— Видимо, эмоция недостаточно сильная, — сухо констатировал фетрой, кивнув на мое кольцо. Подняла ладонь. В отличие от перстня Харви, мой камень оставался прозрачным, а должен был, судя по всему, окраситься красным.

— В данный момент я представила, как отрываю вам голову, — приукрасила я. — Собственными руками. Даже не знаю, что во мне сильнее в этот миг, злость или радость!

— Подумайте о чем-то другом, — тон отбойного молотка. — Представьте, что отрываете что-нибудь другое. Кому-нибудь другому.

На последних словах его интонация дрогнула, обнажая намек на злость. Это он что намекает на фета Ронхарского? Или Таххира?

Кстати, танцы! Отлично! Подумаю о танцах. Фет Сайонелл говорил, что положительные эмоции куда плодотворней отрицательных.

Снова закрыла глаза, представила, как порхают по полу пуанты, как я легко кружусь в пируэтах, музыка течет, наполняя мое тело, звеня в каждой его клеточке хрустальными колокольчиками, а сильные руки фета Ронхарского подкидывают меня под самый потолок, опускают. Наши тела скользят друг по другу, я открываю глаза и вижу… Харви?

— Уже лучше. Сосредоточьтесь на этом.

— Не думаю, что это, — я нажала на слово, — поможет.

— Но это, — передразнил он, — помогает. Чем бы оно ни было. Продолжайте.

— Ну, если мысли о нем помогают, — ехидно улыбнулась я, отметив, как потемнел взгляд бетонной стены напротив. Что, не такая уж она и бетонная выходит?

Харви, значит? В таком ключе, значит? Ну, как бы… Ладно. Все равно об этом никто не узнает. Тем более не узнает он. Пусть думает, что в моих мыслях фет Ронхарский!

Снова закрыла глаза, возродила в голове ту самую сцену из Флай Скай. Но Великогад как-то некстати взял мои ладони и переплел наши пальцы, от чего по телу пробежала острая обжигающая волна и свилась внизу живота предатной змеей удовольствия.

Хорошо… Тут и придумывать ничего не нужно. Я просто вспомнила тот бешеный накал эмоций, что вызвал во мне Харви тем утром, когда мы проснулись здесь. Когда он навалился на меня сверху, позволяя почувствовать свое желание, когда его сильные руки исследовали изгибы моего тела, когда мы танцевали, но только в горизонтальной плоскости, как тянулись навстречу, как я бесстыже раскрывала бедра, чтобы почувствовать его… закусила губу, позволив немного пофантазировать. Что было бы дальше? В моих фантазиях он медленно отвел ткань моих трусиков и вошел в меня, наполняя каждую клеточку, заставляя трепетать от наслаждения… Сейчас этого хотелось так остро, что я едва с ума не сходила, готовая накинуться на Великогада и сама потащить его в койку!

— Хватит, — прорычал фетрой не своим голосом. Я открыла глаза и натолкнулась на взгляд, полный желания и бешенства одновременно.

— Теперь-то что не так? — голос осип.

— Вы хотите, чтобы я его убил на поединке?

Обжигающий взгляд скользнул по моему лицу, медленно, и замер на губах. Против воли облизнула нижнюю и снова закусила. Чувственные пальцы Харви тут же повторили движение моего языка и освободили губу от захвата, очертили контур моего рта.

— О ком вы думали, Ландрин?

— Это имеет значение? — я повернула голову и убедилась, что барьер действительно расширил границы дистрикта. — Главное, что работает.

— О ком?

— Если вы не готовы продолжать, то…

Он резко развернул меня, так, чтобы я видела лениво плывущие облака, подсвеченные тусклым сиянием барьера и прижал к себе. Вот только не на облака и не на барьер я смотрела, а на жидкое олово его глаз в отражении на стекле. Злишься? Так тебе!

В бедра упиралось твердое доказательство того, что мои игры все же имели успех и ледяное сердце на поверку оказалось не таким уж и ледяным. Я прогнулась и откинула назад голову, совершенно не играя. Обнажая шею, совращая, желая заставить его хотеть меня так же, как хотелось мне!

— Кто? — прорычал он, стискивая меня в объятиях почти до боли. Я улыбнулась, упиваясь своей властью над этим мужчиной и вильнула бедрами. Крылья его носа дрогнули от злости, а из груди вырвался рык.

19

— Что изменится, если вы узнаете имя этого человека?

Я пристально смотрела в глаза двойника Харви напротив себя и отметила странную мысль. Мне нравится это отражение. Как бесстыже задрался подол моего пеньюара под грубо стиснувшими меня пальцами правящего, как торчат соски, в ожидании ласки, как порочно сверкают мои глаза. Никогда прежде я не выглядела так. Никогда прежде я не думала, что это может быть так… правильно и хорошо.

— Все.

Одно короткое слово. Он коснулся мочки моего уха языком и легонько прикусил ее зубами. Закрыла глаза и закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон удовольствия. Я обмякла в его руках, как сладкая карамель. Мы медленно двигались навстречу друг другу, выгибались. Только его руки твердым монолитом стискивали меня, оставаясь на месте.

— Я думала… — облизнула губы, решая, то ли сказать правду, то ли назвать имя Максимилиана. Но когда горячий язык Хартмана коснулся пульсирующей на моей шее артерии, сквозь стон прошептала: — О тебе…

Он замер на миг, удерживая меня в объятиях. Казалось, еще немного и я пошлю к аркху гордость и что там у меня было и воплощу в жизнь все свои извращенные фантазии! Но затем Великогад выдал:

— У твоего бывшего были планы на вечер. Для вас двоих.

— Что? — насилу открыла глаза, но повернуться мне не дали. При чем здесь Таххир вообще?

— Букет. На нем сильнейший приворот.

Приворот? На меня словно ведро ледяной воды вылили. Твоего ж пустынного мертвоеда! Сознание вмиг стало необычайно чистым и ясным, когда Харви коснулся моего виска поцелуем.