Читать книгу "Зеленая лампа - Лидия Либединская"

Поезд идет в Баку необычным маршрутом: через Сталинград, Новороссийск и прибывает на четвертые сутки. Но нас это только радует.

– Как жаль, что нам так недолго ехать, – легкомысленно говорю я. – Хорошо бы наше путешествие продлилось дней десять.

Не советую никому высказывать в пути подобные пожелания, потому что иногда они обладают странной способностью сбываться. Сбылось и мое. Не доезжая нескольких часов до Сталинграда, на станции Филоново вдруг обнаружилось, что у нашего вагона загорелась букса. До этого я не подозревала о существовании подобной вагонной детали, расположенной где-то возле колеса и играющей столь важную роль в железнодорожном движении. И вот нате-ка! Вагон дальше не пойдет, пока не будет установлена новая букса. Что же делать? Пассажирам предлагается расположиться в других вагонах, преимущественно на третьих багажных полках, или же остаться в этом, отцепленном на станции Филоново, и дожидаться, пока его отремонтируют и прицепят к проходящему мимо поезду. Мы решительно выбираем второе, к нам присоединяются несколько человек бакинцев. Остальные, более благоразумные пассажиры, связанные строгими командировочными сроками, быстро стаскивают с полок чемоданы и размещаются по свободным местам.

Поезд ушел, и воцарилась тишина. Мы гуляем по путям, станционные строения еще не восстановлены после боев, вокзал отсутствует – ни буфета, ни ресторана. А кругом степь, черная, жирная, без единой травинки. Спускаются сумерки, синеет небо, где-то на его краю возникает тоненький и бледный серп месяца… Сколько нам тут жить – сутки, двое? Неизвестно. И от этой неизвестности, от прозрачного апрельского вечера, медленно спускающегося на землю, от влажного ветра и запаха черных бескрайних земель на душе становится весело и молодо.

Мы уходим далеко вдоль железнодорожных путей, мимо нас с тяжелым и важным пыхтением проносятся длинные красные составы с белыми шершавыми досками – идет гигантская стройка, страна восстанавливается после войны. Мы стараемся сосчитать вагоны, сбиваемся, и это тоже почему-то очень весело.

Потом мы возвращаемся в купе, теплое, но темное, потому что источник электроэнергии уехал вместе с основным составом. Проводник поит нас чаем, хитро и ласково поглядывая на нас. После чая все оставшиеся пассажиры собираются в одно купе, чтобы скоротать длинный вечер, – свечей мало, их надо беречь!

Милые наши попутчики, где вы сейчас? Вспоминаете ли вы эти несколько странных вечеров, проведенных на темной станции Филоново среди весенних степей? Мне больше никогда не приходилось встречаться с вами, но я так живо помню всех вас: и большого медлительного Эйюбова, одного из строителей нефтегорода Сургут, и неутомимого рассказчика Джафарова, работника бакинского Главлита, и тихого бухгалтера Розенблата, при малейшем волнении принимающего нитроглицерин и хватающегося за сердце, и веселого Арутюняна, утверждающего, что нет на свете ничего прекраснее Нагорного Карабаха…

Мы слушали их разговоры, рассказы, и нам казалось, что мы уже в Азербайджане.

Есть испытанный способ убивать время, изобретен он давным-давно, им пользовались еще герои «Тысячи и одной ночи», и мы решили последовать их примеру: пусть каждый из собравшихся расскажет необыкновенную историю. Были среди историй, рассказанных в нашем вагоне, и скучные, и грустные, и веселые, время стерло их из памяти. А вот рассказ Джафарова запомнился своей необычностью, и я позволю себе привести его здесь.

– Родом я из Ленкоранского района, – медленно начинает Джафаров, закуривая папиросу. – Бывал ли кто-нибудь из вас в Ленкорани? О, это страна чудес! У нас есть всё: даже тигры и лианы! (Почему он ставит в одно предложение хищного зверя и гигантское вьющееся растение, не знаю, пусть это останется на совести рассказчика.) А сколько змей! – В голосе его восторг и гордость. – Всех цветов, и большие, и маленькие, и ядовитые, и безвредные…

– Пожалуй, товарищ писатель не поедет в твою Ленкорань, – резонно замечает бухгалтер.

– Не мешай, – бесстрастно замечает Джафаров. – Потом скажешь… У нас так много змей, что в нашем селе поселился Хаджи, заклинатель змей. В начале двадцатых годов я вступил в комсомол и стал организовывать в селе комсомольскую ячейку. Ну, вы про классовую борьбу всё понимаете! Мулла на меня ополчился, кулаки… Понятно, да? Но борьба борьбой, а молодость есть молодость. А какая молодость без любви? Не пощадила любовь и моего сердца. Много было в нашем селе красивых девушек, но любовь капризна! Что делать, я влюбился в дочку заклинателя змей! Вам смешно? А мне было совсем не смешно. Такая она была красавица, что даже звали ее Айбениз, по-русски – луноликая… Что делает юноша, когда понимает, что жизни ему нет без любимой? Он идет к ее отцу и просит руки. Пошел и я. Наш заклинатель был ближайший друг муллы. Едва я переступил порог комнаты, как слышу шуршание и шипение. Отец моей возлюбленной встретил меня проклятьями. Любовь настойчива, я не ухожу! А шипение и шуршание всё усиливаются, я огляделся по сторонам и вижу, что комната наполнена змеями, они выползают из всех углов, свешиваются с потолка, они строго и осуждающе смотрят на меня своими круглыми желтыми глазами. Хаджи что-то приговаривает по-арабски, и змеи неумолимо приближаются ко мне, окружая плотным кольцом.

– Уходи! – строго сказал Хаджи. – Или тебе будет плохо. Что мне оставалось делать? Я ушел, но на прощанье крикнул, что от Айбениз не откажусь.

– А это мы еще посмотрим! – злобно, как змея, прошипел Хаджи.

Я не придал значения его словам. Но, о Аллах, я до сих пор не могу вспомнить об этом без дрожи…

Розенблат быстро кладет руку на сердце.

– Я пришел домой, и что бы вы думали? Все змеи уже ждали меня на пороге моего жилища. Это заклинатель прислал их ко мне. А на столе лежала записка: «Пока не выбросишь из головы грязные мысли, змеи будут жить у тебя…» И хотя мысли мои были чисты, как горный родник, мне пришлось выбросить их из головы, потому что жить со змеями я не мог! Мне даже пришлось сплясать на свадьбе Айбениз, которую вскоре выдали замуж за сына одного из кулаков.

Джафаров переждал наш смех, лицо его было грустно – первая любовь не забывается.

– Но я отомстил ему! – решительно восклицает он. – Вскоре после всех этих событий избрали меня секретарем комсомольской ячейки. Комсомол – помощник партии, и мы должны были помогать местным коммунистам выполнять план заготовок. А всех видов заготовок было восемьдесят семь! Вот вы опять смеетесь, а мне тогда было не до смеха. Когда мы наконец выполнили восемьдесят седьмой вид заготовки, уж я не помню сейчас, в чем он выражался, как вдруг появляется в селе беленький юноша. Веселый такой, песни поет, сумка через плечо, а в руках палка, на конце палки – развилка.

– Что вы хотите, молодой человек? – спрашиваю его.

– Я – заготовитель змей! – весело отвечает паренек и протягивает мне бумажку из райкома, в которой строго-настрого приказано оказывать этому пареньку всяческое содействие. Я пришел в ярость.

– Опять заготовки? Змей?!

– Да, – отвечает он, – мы получаем из них лекарственные яды.