Читать книгу ""Я" значит "ястреб" - Хелен Макдональд"

– Что с тобой, Хелен?!

– Мэйбл, – шепчу я.

– Потерялась?!

– Нет! – качаю я головой. – Она в машине… – Потом забрасываю ее просьбами: – Помоги мне, Мэнди! Я палец поранила. Можно от тебя позвонить? Сигарета есть?

Спасибо Мэнди за все! Я падаю на стул на кухне. У меня болят колени. Исколоты ежевикой? Кто их знает… Из большого пальца все еще идет кровь. Мэнди дает мне йод, залепляет рану стерильной пластырной повязкой и бинтует палец. Варит кофе и кладет на стол передо мной пачку табака и сигаретную бумагу. Потом ждет, пока я звоню в колледж, где сейчас должна вести занятие, и сбивчиво извиняюсь. После этого я рассказываю ей свою печальную повесть.

Уже с неделю я замечала очевидные приметы. Зима уступала место весне. В саду жужжала муха. На лужайке вылезли бледно-лиловые крокусы. Из-за стены колледжа «Сент-Джонс» полетели лепестки зацветающей вишни. А однажды вечером на прошлой неделе со всех двускатных крыш и готических шпилей города взмыла в темнеющее небо щебечущая ватага черных дроздов. Весна стояла на пороге. Обычно я радуюсь удивительному голубоватому оттенку воздуха и удлиняющимся дням. Но весна – конец сезона охоты с Мэйбл. Птице предстоит линька в вольере, и я не увижу ее несколько месяцев. Невозможно даже думать об этом. Я и не думала – отворачиваясь от мух и цветов. Поэтому-то все и произошло. Наверное, весна что-то всколыхнула в хищном сердце Мэйбл.

Сегодня я выкроила час на охоту. Днем у меня в городе частные уроки, но я знала, что успею. Вот я и решила отправиться с Мэйбл на старое поле, где водятся кролики. «Добудем кролика, – думала я, – отвезу ее домой, возьму учебники и помчусь на уроки». Казалось, ничто не предвещало несчастья.

На самом деле, несчастье предвещало все.

Без особого энтузиазма Мэйбл пытается изловить кролика, взлетает на живую изгородь и сидит, озираясь по сторонам. Я ее зову, но она подлетает не сразу. Это уже говорит о многом, но я на все закрываю глаза. «Еще один разок!» – обещаю я себе. Но Мэйбл просто наслаждается солнцем, греющим ей спину, и тонкими струйками теплого воздуха, поднимающимися в спокойное сизое небо. Она вроде бы кидается за другим кроликом, но потом решает с ним не возиться, а летит дальше прочь от меня и садится на высокий каштан. Внезапно я осознаю, что больше ее не интересую. Ругаю себя на чем свет стоит. Ведь после постигшей меня здесь же неудачи я поклялась, что буду осторожнее. Каштаны растут над дорогой. По ней в раздражающей близости ездят тракторы, грузовики и прочие машины, и Мэйбл здесь не нравится. Она перелетает через дорогу туда, где вдоль посыпанных гравием дорожек посажены другие деревья. Я иду за ней. Кругом шныряют кролики и торчат таблички «Частная территория. Проход воспрещен». Мэйбл не обращает внимания ни на таблички, ни на меня. Она уселась на дерево на высоте добрых восьми метров над землей и оглядывает окрестности. Я машу перчаткой и свищу, но все бесполезно. Распушив перья на брюхе, она потряхивает хвостом на манер любого счастливого и довольного тетеревятника. Но с ветки ее не достать, время идет, и трясущийся хвост Мэйбл меня сейчас не умиляет. До меня доходит, что я не взяла с собой телефон, забыла дома сигареты, а радиопеленгатор остался в машине.

Примерно через минуту Мэйбл преспокойно улетает за лес, в края, о которых мне ничего не известно. Оказывается, там очень красивое поле мягкой травы с оттенком крем-брюле. А еще примерно в трехстах шагах сереет густой лес. Мэйбл нигде не видно. Я возвращаюсь в машину, достаю радиопеленгатор и очень долго пытаюсь ее запеленговать. Сигнал идет со всех сторон: пип – пип – пип. С одной стороны его сила 5. С другой – 7,5. И внезапно – 2. Наконец-то! Надо пеленговать! Пеленговать! Наклонив антенну, я вращаю ее по кругу. Птица, похоже, не сидит на месте. Наверное, летает. И тут я вижу Мэйбл. Она парит над дальним лесом, поднимается в восходящих струях теплого воздуха и описывает над деревьями широкие круги, греясь на солнце. К ней подлетает еще один ястреб, и некоторое время Мэйбл лениво соревнуется с ним в искусстве полета. Я, конечно, бегу к ним. Добежав до леса, я не вижу ни одного ястреба, хотя где-то в стороне кричит сарыч. Внезапно я слышу звон колокольчика. Ныряю в лес. Мне он не нравится. Лес очень редкий и похож скорее на искусственные посадки. Кажется, тут разводят фазанов. Вот черт! Не хватало только вляпаться в очередную историю из-за этой птицы!

Вижу Мэйбл. Она сидит на нижней ветке увитого плющом дуба и зачарованно смотрит на кучу старых промокших мешков из-под корма и груду кормушек. Подхожу ближе. Мэйбл шевелит головой, как охотящаяся змея. Значит, она видит что-то интересное и не будет обращать на меня внимания, пока не удостоверится, что больше смотреть не на что. На что же она там уставилась?! Я осторожно подбираюсь к тому месту, куда смотрит ястреб, и вдруг прямо у меня из-под ног взлетает, обрызгав меня водой, мокрый самец фазана. Как в замедленной съемке, сквозь его маховые перья я вижу солнечный свет, разделившийся на яркие лучи и глубокие тени, и Мэйбл, ловко заложив вираж, тянет к фазану левую лапу с длинными черными когтями на концах желтых пальцев. Но ее когти хватают воздух. Фазан перелетает через трехметровую проволочную сетку – какой кошмар, я ее не даже заметила! – и ныряет в густую рощу лавра и тиса по ту сторону ограждения. Мэйбл бросается за ним. Мне туда не добраться. Господи, мой ястреб в вольере для фазанов! С тем же успехом я могла бы выпустить голодного хорька на выставке декоративных кроликов. Ничего хорошего меня не ждет. Ничего хорошего. Слышно хлопанье крыльев, звон колокольчиков, шум борьбы. Я мечусь, как крыса, вокруг вольера в поисках калитки. Меньше всего мне сейчас нужны такие приключения. Боже мой! Боже мой!

Нахожу дверцу. Она открыта. Бросив радиопеленгатор на синюю кормушку, бегу внутрь. Мэйбл уже не видно среди лавровых ветвей. Она сидит на верхушке, отвернувшись от меня, и, прежде чем я успеваю перевести дух, срывается и летит быстро и целенаправленно меж залитыми солнцем ветвями. Черт! Черт! Спотыкаясь о сучья, проношусь мимо маленьких фазаньих садков из гофрированного листа по земле, утрамбованной тысячами птичьих лапок. И каждую секунду жду окрика разъяренного егеря. «А вдруг у него дробовик?!» – думаю я и вижу в дальнем углу вольера облако темно-желтых и кремовых, цвета капучино, перьев. Это Мэйбл спикировала на отчаянно хлопающую крыльями самку фазана. Когда подбегаю, Мэйбл уже сидит в черной луже стоячей лесной воды, расправив крылья над безжизненной тушкой злополучной птицы. Внезапно из-под крыла Мэйбл высовывается еще одна самка фазана, и ястреб тут же вонзает в нее когти. Теперь у Мэйбл по фазанихе в каждой лапе. Боже, это просто кровавая бойня! Хвост Мэйбл развернут над лужей, лапы утопают в фазаньих перьях, и все ее существо бьет зловещая частая дрожь.

Фазаны мертвы. Одного я запихнула себе в карман, а другого ощипывает мой блудный ястреб. Тучи мягких контурных перьев летают по вольеру и застревают в сетке ограждения. Нужно скорее уносить ноги, пока с нас не потребовали объяснений. Дрожа от волнения, я снимаю Мэйбл с добычи и… наношу себе очень неприятную рану: разрезая фазанье сухожилие, снимаю со своего большого пальца изрядный кусок кожи. Потом сажаю Мэйбл назад на перчатку, сую ее незаконную жертву в карман жилетки, и только теперь задумываюсь о кровоточащем пальце. Рука не то, чтобы вся в крови, но я чувствую, что кровь все еще капает на землю. С силой прижимаю раненый палец к охотничьей куртке. Понимаю, что ткань кишит микробами, но надо же как-то остановить кровь. Надо. Остановить. Кровотечение. Пока я бреду до машины и еду к дому Стюарта, кровь из пальца все течет. «Ноги моей там больше не будет! – твержу я про себя. – Ни за что и никогда!»