Читать книгу ""Я" значит "ястреб" - Хелен Макдональд"

Через час прогулки среди храмов, украшенных колоннами с каннелюрами и расписанными дверями, среди куполов, обелисков, портиков и прочих сооружений, построенных исключительно «для красоты», я начала выходить из себя. Все было какой-то бессмыслицей. Греческие и римские храмы, саксонские боги на покрытых рыжим лишайником постаментах с руническими надписями, огромный готический храм из бурого железняка, Палладиев мост, туфовые гроты, дорические арки. Только деревья казались настоящими и понятными. Постройки же так бездумно заполняли пространство, словно были заброшены сюда какой-то неисправной машиной времени, и все они, как я поняла, должны были внушить мне следующее: это пейзаж аристократической нравственности, убежденной в своей правоте. Он призван обличить пороки современности и воспеть античные добродетели. Может, дело было в солнце, а может – в моем предынфарктном состоянии, но я начинала ненавидеть это место. Вот памятник доблестным британцам. Только поглядите на них! Бр-р-р! Я развернулась и пошла к машине. Мне стало ужасно жаль Уайта. Да, красивое место, оно преподавало прекрасный урок о том, что такое власть, но здесь я бы чувствовала себя ненастоящей и тоже сбежала бы отсюда. Я и сбежала – ушла с территории школы, села в машину, отъехала, снова припарковалась и наконец направилась туда, куда собиралась изначально.

Вот он, дом Уайта, дом Мерлина, построенный в тихом месте на «райдингах» над холмом. Он казался таким обычным – совсем не сказочным. Темные тени листьев скользили по высоким конькам крыши. Неподалеку паслась серая лошадь. Вниз по травянистым склонам, оплетая столбы ограды, тянулись провода. За домом по-прежнему рос лес, но сохранился он не полностью: исчезла темная чаща, где водились чеглоки; теперь там Сильверстоунский ипподром. Часовня, у которой Уайт прогуливался с Тетом, давно снесена: о ней напоминает только изгиб дороги вокруг погоста. Но, стоя в жарких лучах солнца, я слышала какой-то гул. Очень странный звук – словно в безветренный день из крон дубов до меня доносился рев морского ветра. Это была зимняя история. Возвращение в прошлое. Или, может быть, сердечный приступ. Я пожалела, что не взяла воды.

Я долго стояла и смотрела на дом – чью-то частную собственность. Мне не хотелось приближаться и отвлекать жильцов. Но я заметила, что деревья выросли и что сарай перестроили в гараж. Колодец, похоже, остался на прежнем месте. Но тут раздались клацанье и треск, и я замерла. За кустами в саду мелькнуло что-то белое: рубашка. Кто-то опустился на колени и склонился над землей. Он что-то сажал? Полол? Молился? Я стояла слишком далеко. Мне были видны его плечи, но не лицо – я могла лишь понять, что человек чем-то занят. По телу побежали мурашки, потому что этот человек превратился для меня в Уайта, сажающего свою любимую герань. Чувство, что Уайт преследует меня, вернулось. Я подумала, не подойти ли к тому человеку. Тут нет ничего сложного. Совершенно ничего. Подойти и заговорить. Конечно, это не Уайт, но, возможно, кто-то из жильцов знает про Уайта, и я могла бы их расспросить. Фермерский дом по-прежнему стоял неподалеку, а за ним – пруды, где купался Тет и рыбачил Уайт. Возможно, в них все еще плавали те же карпы. Я смогла бы узнать об Уайте больше, оживить его образ, найти новые сведения в воспоминаниях местных жителей. На секунду старое желание пересечь временные границы и вернуть утраченное вспыхнуло во мне, словно яркое пламя.

Но я отказалась от этой затеи. Отказалась – и почувствовала невероятное облегчение, словно тащила из дома груз весом полтонны и наконец сбросила его на обочину. Уайта нет. Ястреб улетел. Уважай живых, чти мертвых. Оставь их в покое. Я помахала человеку в белой рубашке, хотя он меня не видел. Это был нелепый, неуклюжий жест, и я почувствовала себя глупо. Развернувшись, я пошла на юг, а тот человек – не призрак – продолжал копаться в саду. Небо текло, как вода, над яркой линией горизонта.