Читать книгу "Смерть речного лоцмана - Ричард Флэнаган"

Они выбираются к подножию порога – там пересаживаются на плоты, собираясь штурмовать вплавь нижние пороги Страз; плот Лысого идет в связке с двумя другими, а сам Лысый занимает место Дерека на ведущем плоту, чтобы на нем пройти большие пороги; и хотя Аляж нет-нет да и натыкается на камни, зачерпывая воду, они худо-бедно продвигаются вниз по течению. Легкие стремнины они проходят по левую руку от двух следующих порогов, затем, пройдя на несколько сотен метров вперед, подгребают к берегу. Затем минуют камни, громоздящиеся слева от громадного порога Гремучий, – теперь они работают слаженно, одной командой под проливным дождем, стоя цепочкой на скользких, затянутых пеленой дождя валунах и перебрасывая друг дружке сумки и мешки со снаряжением. Натужные лица клиентов лоснятся от испарины, хотя в теснине холодно; клиенты пытаются слизывать кончиком языка капли пота у себя над верхней губой, под носом, почувствовать его вкус, который, впрочем, довольно ощутим, поскольку пот не могут смыть даже струи дождя, низвергающиеся на них сверху. Клиенты с наслаждением слизывают солоноватую жидкость, которую выделяют их тела, потому что она имеет вкус, позабытый ими с детства. Под провонявшей непромокаемой одеждой их бледная, как тесто, плоть легко покрывается синяками, как шкурка перезрелого плода – пятнами гнили. У них гудят ноги, у них стонут спины, из их глоток вырывается дыхание, горячее, как пламя. У берега они сражаются со все прибывающей водой, и, кто победит в этой схватке, неизвестно. Их непромокаемая одежда осклизла от пота, и, хотя день выдался промозглым, погода теперь волнует их меньше всего. Они знают лишь одно: теснину нужно пройти до того, как паводок достигнет пика и их нагонит. Они перепуганы не на шутку. Теснина грозит им гибелью, и они хотят оставить ее у себя за спиной до того, как на их пути возникнет другая. Объединенные одним страхом и одной целью, они почти не разговаривают, и возбуждение, порожденное этим единством, только и удерживает их на туго натянутой страховке, не позволяя сорваться в пучину всепоглощающего страха. С другой стороны, между ними протянуты спасательные тросы, несущие на себе куда более тяжкие грузы и связывающие их с реальным миром: это облаченные в яркие штормовки лоцманы. Они подгоняют, бегают, помогают, бегают, уговаривают, бегают. И зорко глядят по сторонам, всматриваясь в каждый водоворот, каждый выступающий над водой камень, каждый затопленный куст – в надежде разглядеть тело Дерека. А дождь поливает все сильнее, река взбухает все больше, и ее бурые пенные воды жадно пожирают берега, поднимаясь все выше.

Иногда клиенты дают себе отдых и с прибрежных камней присматриваются, прислушиваются и принюхиваются к великой движущейся силе, которую олицетворяет река. Во время паводка река – уже не тихий, безбурный, мерный поток чуть больше ручья, каким они видели ее еще пару дней назад. Она воплощает собой невероятное физическое присутствие, и не признавать его невозможно. Кажется, будто вся теснина дрожит от рева порогов. Их приглушенный шум перемежается с грохотом огромных валунов, смещающихся вниз по течению, – они трещат, скрежещут и стонут, меняя речное русло; добавьте к этому гулкий стук унесенных рекой деревьев и бревен, наталкивающихся на низко растущие прибрежные деревья, через которые проносится мощный водный поток. Река напоминает огромную армию на марше, быстро движущуюся по дикой пересеченной местности, захватывая все на своем пути и вбирая в себя силу каждого омытого водой, поросшего лишайниками камня, каждого взбурлившего притока. А группа рафтингистов похожа на беженцев, пытающихся уклониться от этой непреклонной, грозной, яростной силы, и каждое их действие неразрывно связано с воинственным напором реки. Они просчитывают каждый свой последующий шаг, стараясь соразмерить мощь грохочущего, ревущего потока со своими человеческими силами, чтобы понять его устремления и управлять им.

Вот Аляж и думает: может, не стоило тогда задерживаться в лагере на весь день? Это была его ошибка. Это он не прислушался к шуму гнущихся лептоспермумов, не обратил внимания на возникавшие тут и там водовороты и неверно просчитал маршрут, отчего им пришлось петлять в поисках лагерной стоянки; это он не придал значения перепадам уровня воды и появлению едва приметных струй в реке, направленных против течения. Все эти знаки предупреждали Аляжа, а он, понимавший их, просто ими пренебрег.

В низовьях Гремучего, переправляясь волоком, они выходят к довольно большому порогу, который им предстоит преодолеть. Аляж с Тараканом понимают, что времени на раздумья нет, иначе клиенты испугаются еще больше. Что до лоцманов, им, охваченным одержимостью, порог не страшен: у них нет права на страх. Они выкрикивают команды, силясь перекрыть рев потока, и методично руководят погрузкой на плоты переваленного вручную снаряжения. Затем все рассаживаются по плотам, и Аляж объясняет, как они будут проходить порог, показывая направление, которого он намерен держаться, пробиваясь сквозь хаос огромных волн и пенных водоворотов. Он сваливает плот в бурный поток – и вдруг чувствует себя жалкой щепкой. Он чувствует всю мощь стремнины, подхватившей плот и понесшей его вниз – к большому перекату. Плот попадает в сильнейшую круговерть, и Аляж правит к перекату в смертельно опасном положении – боком. «Лево на борт! Лево на борт!» – орет он клиентам, но те уже не в силах тягаться с мощью шального течения, с брызгами и волнами, приведшими их в полное замешательство. Они уже не имеют представления, где находятся, удалось ли им одолеть перекат или еще только предстоит. Они гребут беспорядочно и безрезультатно. Аляж понимает, что больше не управляет плотом. И клиенты, видя, что Аляж потерял управление, перестают грести; некоторые визжат, но все разворачиваются боком к порогу, силясь не подставлять лицо под накаты огромных волн, как будто это может их спасти. Аляж делает широкий гребок веслом в обратную сторону – и ему удается слегка выпрямить суденышко в тот самый миг, когда они зависают на самом краю ската. «Падай на середину!» – кричит он. «Падай!» – снова кричит он, затем хватает Марко в охапку, заваливает его на дно плота и сам же заваливается на него, удерживаясь левой рукой за сетку леерного ограждения. Он чувствует, как суденышко низвергается с края ската, встает почти свечкой, и, озираясь по сторонам, видит громадные стены бурлящей воды, ревущей слева и справа, сверху и снизу и обрушивающейся со всей своей мощью на их утлое суденышко; он видит, как плот снова заваливается почти вертикально, только теперь на один борт. Его тело вместе с телом Марко переваливается с верхнего борта на нижний, в то время как сам плот толкает, подбрасывает и швыряет туда-сюда, словно бумажный пакетик на шальном ветру.

И тут вдруг Аляж понимает, что его больше не колошматит почем зря на пороге и не утягивает под воду, в самое чрево реки, чтобы потом вытолкнуть на поверхность, прежде чем его тело подхватит течением и понесет к следующему порогу; он понимает, что они одолели перекат, что их больше не подбрасывает, что каким-то чудесным образом все остались на плоту и его несет дальше по стремнине. Он пересаживается на кормовой поплавок и видит, что их несет на камни слева по курсу. «Греби!» – кричит он, хватая клиентов за шиворот, оттаскивая их со всей силой на корму и при этом оставаясь в сидячем положении. «Навались на весла!» Они гребут все вместе, а он продолжает выкрикивать только одну команду, пока все не начинают грести дружно – в такт его окрикам. «Раз! Раз! Раз!..» Суденышко выносит к малому затору, временно замедляющему их дальнейший спуск. Затор совсем небольшой, так что плот не перевернется. И Аляж, пользуясь временной задержкой, разворачивает плот вправо.