Читать книгу "Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью - Пер Дж. Андерссон"

Другая узкая тропинка вела от дома к большому водоему. Он любил исследовать новые места, к которым вели дороги, и осмеливался с каждым днем продвинуться все дальше. Но все же он побаивался ходить в сторону алкогольного магазина. Случалось, что мужчины, воняющие перегаром, кричали на него или, удерживая его, болтали вещи, которых он не понимал. У дедушки и бабушки они купались в реке, а в Липтинга Сахи ходили к водоему, покрытому цветками лотоса и полному рыб. Многие деревенские умывались по утрам в этом пруду, который также облюбовали птицы и ловившие в нем рыбу медведи. Из поросшего деревьями земляного вала вокруг пруда мать Пикея выкапывала влажную глину и носила ее в корзине домой. Глину она использовала, чтобы мыть голову, очищать жестяные тарелки, кастрюли и сковородки. «Гравий и глина лучше, чем вода и мыло», – говорила Калабати, считавшая, что нужно покупать в магазине как можно меньше и экономить деньги для более важных вещей в жизни.

Когда тучи первого года прошли мимо и осеннее солнце засияло на небосводе, он начал чувствовать себя дома в своем новом доме. Казалось, будто они жили там всегда.

Он привык очень быстро. Ему всегда удавалось приспосабливаться. Много лет спустя он думал: кто не готов изменить свои привычки, переезжая на новое место, тот пойдет ко дну. Однажды мать взяла его на прогулку, чтобы показать ему два дерева на краю деревни. На деревьях жили орел и коршун. Под деревьями мужчины занимались тем, что пытались отрезать мертвым коровам ноги и обработать их кожу, чтобы затем продать ее сапожникам, делавшим из нее сапоги и сумки.

– Вот, – сказала его мать и показала на тащивших коровью кожу к дереву мужчин, – люди, к которым относимся и мы.

– Наши друзья? – спросил он.

– Нет, наша каста.

Это было не совсем так. Мужчины, которые были заняты мертвыми телами животных, были частью семьи, относившейся к гхасси, и жили в деревнях в лесу, за кукурузными полями. По рассказам его матери, они тоже были неприкасаемыми, как и он. Ситуация племени гхасси была ужасной. Брахманы считали их еще более нечистыми, чем пан, поскольку они не только занимались разделыванием мертвых коров, но и – что еще хуже – ели говядину. Брахманы боялись даже их теней, а увидеть гхасси было для брахмана плохим знаком. Однако Калабати знала: положение женщин из гхасси как неприкасаемых менялось после наступления темноты, словно по мановению волшебной палочки. Тогда из близлежащих деревень приходили ритуально чистые и стоящие выше их мужчины, чтобы купить секс у женщин из племени гхасси. Даже брахманы, днем плевавшие в этих женщин, охотно посещали под покровом темноты их дома. Однако об этих позорных событиях в деревне мать Пикея не рассказывала. Она считала, что он должен быть защищен настолько долго, насколько возможно, от знания, как ужасна может быть жизнь неприкасаемых. Во время второго муссона в новой деревне, незадолго до того, как пойти в первый класс, Пикей стоял на маисовом поле и наблюдал, как под серым небом группа мужчин гхасси несла к дереву мертвую корову. Он видел, как они отложили тяжелый труп животного и начали отделять кожу от мяса и мясо от костей. Мухи жужжали над кучей мяса, в то время как коршуны кружили все ниже и кучнее. В конце концов птицы стремглав пикировали к земле, усаживались возле кучи мяса и ждали. Неподвижно, как каменные скульптуры, они сидели там, выказывая своим видом больше терпения, чем жадности. Казалось, коршуны были богами, а вовсе не хищными птицами. Пикей не мог понять, почему они сразу не начинают есть. Тогда он взглянул на небо. Там все еще кружили две птицы, они самыми последними устремились на землю с такой силой, что казалось, поток воздуха от их крыльев подобен урагану. Пикей мечтал научиться им в этом подражать. Он сделал попытку: побежал вниз по пологой дороге, петлявшей в сторону их дома, вытягивал руки, как крылья, издавал свистящие звуки, словно коршун.

– Мама, если я сяду на спину коршуна, я тоже смогу летать? – спросил он, вернувшись домой. Мать быстро разрушила его мечты о полетах.

– Будь осторожен с коршунами! Они выклюют твои глаза! Они ослепят тебя! – ответила она строго.

– Но почему коршуны ждали последнюю птичью пару, прежде чем наброситься на еду?

– Коршуны, – сказала она, – могут думать. Так же, как и люди. У них есть свои король и королева, так же, как у людей. У них есть сыновья и дочери, и они живут в семьях, подобно людям. Когда умирает корова, дозорный коршун сообщает о том, что происходит, королю и королеве. Ни один из коршунов не решится начать еду, прежде чем король коршунов не приземлится и не попробует. Только после этого могут присоединиться остальные, – рассказывала она. – Поэтому коршуны, которых ты видел, так терпеливо ждали. – Она продолжала: – Король и королева – самые красивые среди коршунов. Посмотри в следующий раз, как блестят их перья, подобно золоту на солнце. – Она положила руку на его лоб. – Мир коршунов очень похож на мир людей.

Бабушка Пикея по материнской линии жила одна в маленькой деревушке, в паре километров от их деревни, в джунглях. В сравнении с новым домом семьи ее хижина была еще проще, со стенами из бамбука, глины и соломы, которые часто разрушались во время муссона. Хижину его бабушки окружал сад, в котором росла высокая кукуруза. Когда кукурузные початки поспевали, в сад наведывались дикие звери. Медведь с длинным черным мехом заходил сюда регулярно. Другим голодным гостем была лиса. Наконец бабушке становилось обидно, что ее кукурузный урожай пожирали животные, и она водружала соломенное пугало на куст бамбука. На одну руку пугала она вешала латунный колокольчик, который звенел на ветру. Многих зверей это отпугивало, но не всех.

В тот вечер, когда Хатхи пришел в гости, Пикей и его маленькая сестренка Прамодини были у бабушки. Дети уже спали, когда два взрослых слона и маленький слоненок с такой силой протопали по кукурузной ботве и проглотили кукурузные початки, что земля завибрировала, а хижина начала качаться. Но бабушка не испугалась. Она встала перед хижиной, собрала охапку сухой травы, подожгла ее и стала размахивать перед собой. К сожалению, слоны тоже были не из пугливых. Самый большой слон топнул задней ногой и побежал, фыркая и рыча, прямо на бабушку. Ей пришлось бросить травяной факел и забежать в хижину, захлопнуть деревянную дверь и закрыть ее на засов. Слон бросился всем своим весом на хлипкое жилище, так что глиняные и соломенные стены начали трещать, хрустеть и рассыпаться. Бабушка разбудила внуков, попросила Пикея отойти на шаг назад, посадила маленькую Прамодини на пояс и ударила кулаком в заднюю стену, ведущую в лес. Ей удалось пробить дыру в стене и отправить Пикея перед собой из хижины, через кактусы и заросли терновника. Пикей помнит, что он не чувствовал колючек, впивавшихся в его кожу, поскольку находился словно под наркозом. Кровь сочилась из ссадин и порезов, и ночь была как страшный сон. Они не останавливались до тех пор, пока не иссякли силы. Он уже не мог сообразить, как долго они бежали, побег от слонов казался ему очень быстрым и в то же время бесконечно долгим. Окровавленные и вспотевшие, они присели на ствол дерева, чтобы дождаться наступления утра. Ночь была наполнена комарами, кузнечиками и сверчками.

«Что, если сейчас слоны в ярости бегут следом, чтобы растоптать нас?» – думал Пикей.