Читать книгу "ЧЯП - Эдуард Веркин"

– Ты не мог бы продать мне мелочь?

Странный вопрос, действительно. Синцов ухмыльнулся. Ну да, конечно, ему нужна мелочь, кто бы сомневался.

– Я по пятницам не подаю, – сказал он усталым от жизни голосом тертого подпоручика.

Сегодня была не пятница, но эта неожиданно всплывшая цитата понравилась Синцову, ему показалось, что фраза эта даст понять незнакомцу, что шутить с ним не стоит, а наоборот, стоит расценивать как человека острого.

– Да нет, ты не так понял, – терпеливо сказал местный. – Я предлагаю продать мелочь.

Синцов постарался виду не подать. Ну, псих, подумаешь? Конечно, это очень символично – едва он приехал и вышел погулять, как немедленно наткнулся на психа, но что поделать, бывает, психи тоже люди, если псих не законченный и не опасный, он вполне может гулять по городу Гривску, и никто не бросит в него камень. Продать мелочь. Всего-то.

– Сдачу, – местный указал подбородком на карман Синцова.

– Сдачу?

Местный кивнул.

Семнадцать рублей, вспомнил Синцов. Стольник минус вода, мороженое два раза, мел от термитов, открывашка. Три пятерки и два рубля, четыре монеты. Псих. Сейчас выхватит отвертку. Отдать ему семнадцать рублей, что ли? Как-то уж совсем унизительно… Вышел погулять и немедленно был ограблен аборигенами, просто записки иностранца о Московии получаются, медведя с балалайкой на велосипеде не хватает, хромого и одноглазого. Впрочем, быть убитым отверткой тоже как-то недостойно звания человека. Сейчас достану мелочь, швырну ему в голову, а затем сразу правой в подбородок, так учил отец, надо быть мужиком…

Синцов достал деньги, пересчитал на всякий случай. Так и есть, семнадцать рублей.

– Семнадцать рублей, – сказал он. – Сколько дашь за них?

– Тысячу, – местный достал из кармана кошелек, из кошелька зеленую бумажку.

– Ага, две, – Синцов еще раз брутально сплюнул через зуб.

Вообще-то он на улице не плевался и сторонником плеваний не был, но тут ситуация была подходящей, только плевок мог выразить правильную палитру его чувств.

– Серьезно, тысячу рублей, – повторил местный.

И в доказательство заманчиво и театрально похрустел купюрой.

– Я тебе такую тысячу на любом принтере напечатаю за три минуты, – сказал Синцов. – И гораздо дешевле.

– Заблуждаешься, – ответил любитель мелочи. – Купюра настоящая. На, проверь.

Он протянул тысячу Синцову, тот взял, повертел, посмотрел на просвет. На настоящую похожа вроде. Хотя Синцов ненастоящих не видел, и поразглядывав купюру, он вернул ее местному.

– Все равно не отличу, – сказал Синцов. – Чего смотреть?

– А смысл? – спросил абориген. – Какой мне смысл тебя обманывать? В чем навар? Семнадцать рублей?

Синцов не ответил, стал думать. Вариантов, опять же, было много. То есть совсем немного, опять три. Первый, реалистический, легко объяснявший все. Собеседник все-таки псих, а что взять с психа? Псих, кстати, вполне может обменять тысячу на семнадцать рублей, психи, они такие. На психа он не очень походил, если честно, хотя… Синцов подумал, что в сортах психов он разбирается примерно так же, как в поддельных деньгах.

Второй вариант, как полагается, фантастический. Синцов вспомнил рассказ, где к одному мелкому торговцу явился мутный гость с поникшими ушами и предложил купить доллар за тысячу, и торговец поддался растлению халявой и продал. Закончилось все это весьма плачевно, ослепленный наживой торговец продал таинственному незнакомцу планету Земля, после чего выяснилось, что незнакомец есть замаскированный пришелец и теперь по всем галактическим законам Земля принадлежит ему, поскольку продал ее житель планеты, и продал добровольно.

На замаскированного пришельца новый знакомец походил больше, чем на психа.

Третий вариант, криминальный. Едва Синцов поддастся искушению и обменяет семнадцать рублей четырьмя монетами на одну тысячу купюрами, из-за деревьев немедленно появятся могучие други провокатора. Они немного побьют Синцова за незнание местных понятий и попытку развода и в качестве компенсации морального вреда отберут у него телефон.

– Да мало ли какой навар? – пожал плечами Синцов. – Предложение, говоришь… Ты вообще в своем уме? Семнадцать рублей за тысячу?

– Да, – спокойно кивнул местный. – Очень выгодно.

– Бери так.

Синцов барским движением протянул местному мелочь на ладони.

– Не пойдет, – тут же отказался тот. – Я должен купить, иначе это нечестно. И неправильно.

– В каком смысле нечестно? Я тебе их просто так отдаю, забирай, я не обеднею.

– Ты не понимаешь, – парень покачал головой. – Ты не понимаешь, я тебе сейчас объясню. Смотри. Вот это…

Местный взял двумя пальцами из ладони Синцова пятирублевик.

– Вот этот не стоит ничего.

Парень выкинул монету за спину.

– И это тоже не стоит ничего.

Местный взял другую пятирублевую монету и тоже ее выкинул, в этот раз монета попала в дерево и бумкнула.

– И эта…

Третья улетела дальше и выше, звонко скатилась по крыше веранды.

– А вот это, – местный взял оставшуюся монету, – это уже совсем другое дело.

– Два рубля, – заметил Синцов. – Ну, два рубля, и что?

– Два рубля две тысячи третьего года.

Это ничего Синцову не объяснило.

– Редкая монета, – сказал местный.

– В каком смысле редкая?

Местный монету вернул. Синцов поглядел на нее придирчивее и никаких признаков повышенной редкости и ценности не обнаружил. Два рубля, они и есть два рубля, не юбилейные, не серебряные, да, две тысячи третий.

– Действительно редкая, – сказал местный. – Два рубля Санкт-Петербургского монетного двора, две тысячи третий год. Могу вполне дать за них тысячу.

– Тысячу за два рубля? – переспросил Синцов.

– Легко. Не веришь?

Синцов не верил. Нет, он был человек культурный и про нумизматику слышал, Гангутский рубль, золотой царский червонец времен столыпинских реформ и червонец НЭПа, яйца Фаберже и прочие бронзулетки, а в прошлом году и в Оружейной палате с классом бывали во время поездки в Москву. Но это были вещи, овеянные ветрами веков и омытые океанами истории, а тут какие-то жалкие два рубля…

Развод. Несомненно. Учуял городского лоха, теперь разводит. Только как?

Синцов не мог понять, как конкретно, но разводу решил не поддаваться категорически.

– Многие не верят, – согласился абориген. – То есть не только не верят, но не знают. На этом построена вся нумизматика.

– На чем?

– На незнании, – улыбнулся парень. – Умирает дедушка или бабушка какая, ее внуки находят в сундуке банку с засаленными монетами, проверяют – есть ли серебро, есть ли советская юбилейка, а на старые грязные кружочки никто и не смотрит. А эти грязные кружочки могут стоить гораздо дороже золота, просто в разы дороже. С ходячкой так же. У каждого в кармане болтается, но не каждый знает, что именно. Ты думаешь, что это два рубля, за которые можно купить три коробка спичек, а знающий человек сразу отвалит тебе тысячу. Влегкую.