Читать книгу "ЧЯП - Эдуард Веркин"

Отец прибавил газу и пошел на обгон, по днищу настойчиво застучала галька, «Опель» завыл турбиной и вырвался на встречку.

Справа замелькали внедорожники – раз, два, три, четыре, Синцов подумал, что это похоже на кино. На кинопленку, почти одинаковые вездеходы с толстыми захватистыми колесами, две с половиной штуки в секунду, слишком медленно, вот если бы ехать в десять раз быстрее, то было бы точно кино, за окном возник бы образ машины, составленной из разных кадров. Супермул, покоритель великих пустошей, воин дальних дорог.

Справа по шоссе тащилась колонна джиперов. Точно вырвавшиеся со съемок постапокалиптического боевика, джипы выглядели чересчур серьезно, по-настоящему. Политые грязью, ощетинившиеся кенгурятниками, лебедками, усилителями порогов и бамперов, нагруженные поверху зацепистой запасной резиной и непонятными баулами, блестя противотуманками и задирая дикой аэрографией, они тянулись в сторону Гривска, заняв почти полторы полосы узенького асфальтового шоссе, выпадали из лета. Сразу было видно, кто тут король дороги и, уж тем более, повелитель бездорожья, здесь вам однако не тут.

– Делать людям нечего, по кочкам гоняются… – пробурчал отец и увеличил скорость.

Синцов отметил, что среди джиперов царил подчеркнутый демократизм – в одной колонне шли «Нивы», «УАЗы», «Лендроверы», и «Лендкрузеры», и настоящий полевой «Хаммер», широкий, как танк, и неожиданный «Инфинити», и множество «газиков», пролез как-то даже пегий послевоенный «Виллис», интернациональный состав колонны подчеркивал, что перед настоящим русским ухабом и древнерусской грязью равны все.

Отец катил по встречке, ругая бездельников, которые, вместо того чтобы работать, стараться и всячески производить прибавочный продукт, месят бездорожье с непонятными целями, мочалят резину, ломают мосты, выворачивают шаровые опоры и портят хорошую технику, которая в руках нормальных людей могла бы жить и жить…

Синцов подумал, что это он зря. Обгон зря затеял. Дорога извилистая и не очень ровная, машину подбрасывало на ямах, а конца джиперской колонны видно не было. И ведь торопиться-то некуда, к чему эти формулы? Сам Синцов предпочел бы так и тащиться в джиперском хвосте, чего там в этом Гривске делать? Комаров кормить? Если верить рассказам отца, комаров там действительно много, правда, сейчас от них есть химдымовское решение, а раньше вот приходилось спать в марлевых балдахинах. Синцов представил, как он будет спать в марлевом балдахине, и погрустнел в очередной раз, уже в четвертый за этот продолжительный день.

В первый раз грусть случилась в пять утра. Синцов стоял на пороге своей комнаты, глядел на коробки с вещами, на пустые стены, на линолеум, задравшийся в углу, и понимал, что видит это в последний раз. Он прожил в этой комнате десять лет, он привык к ней, а теперь видел в последний раз. Нет, он знал, что теперь у него будет другая комната, в два раза больше, с балконом и отличным видом, в эту комнату можно будет поставить аквариум, повесить на стены полки, на которые войдут наконец все его книги, комната, в которую не стыдно пригласить одноклассников… Да и вообще, новая квартира будет лучше.

Но все равно.

Во второй раз печаль ожгла его сердце, когда отец не позволил взять с собой в Гривск Х-вох, мотивируя это странным – что бабушку-де нельзя допускать до электронных игр. Синцов удивился, однако отец объяснил, что бабушка чрезвычайно падка на электронные развлечения, что в конце восьмидесятых дедушка купил ему игру «Тайны океана», а бабушка увидела ее и вывалилась из жизни на четыре дня. До призовой игры она, конечно, добралась, но это стоило ей ухудшения зрения и обострения кистевого артрита. Если же она увидит в действии всю мощь современных графических технологий, то может погрузиться в игровой угар до Яблочного Спаса. Так что лучше бы вообще не брать с собой никаких консолей, пусть даже и портативных, ограничиться ноутбуком и бабушке выдавать его только по вечерам для игры в «Косынку». Во избежание обострения и усугубления деменций.

В третий раз Синцов загрустил при пересечении Гривского района.

Их приветствовала довольно опрятная стела, а за ней сразу синел билборд, повествующий, что Гривскому уезду уже почти триста лет, что сам Гривск основан как крепостной острог еще во времена Петра Великого, что тут пролегал тракт, по которому за Урал гнали каторжников, и сам Достоевский по дороге на омскую каторгу останавливался откушать чаю в доме местного градоначальника Тряпкина. Что Гривск – это столица русского торфа.

Имелся на билборде и герб Гривска, на котором изображался почему-то бобер, сосредоточенно грызущий могучие древеса. Глядя на этого счастливого бобра, Синцов почувствовал себя немного Достоевским, медленно, но уже неотвратимо погружающимся в сибирские руды, вот только на чай градоначальник Тряпкин его сейчас вряд ли пригласит, бобров же Синцов вообще опасался. Настроение усугубило и то, что при пересечении границ района резко поменялся репертуар радио, и вместо бодрой универсальной попсы зазвучал шансон, причем в самом брутальном своем изводе. Перескок с Газманова на «кольщик, наколи мне купола» еще больше направил мысли Синцова в печальную сторону. Неосторожно представив, как он будет спать в засиженном мухами балдахине, Синцов загрустил совсем, а тут еще «Маз».

Из-за поворота вырулил «Маз».

– Ах ты…

Отец выругался и пристроился в разрыв между джиперами, едва втиснувшись между затюнингованной «буханкой» и камуфляжного цвета «тундрой». Водитель «тундры» слегка притормозил, пропуская Синцовых перед собой, и в благодарность отец помигал аварийкой.

«Маз» проехал мимо, окатив солярочным перегаром, салонные фильтры не справились, внутри машины завоняло чужим, отец опустил стекла, в машину вошел гривский воздух.

– Удачно попали, – сказал отец и хлопнул с досадой по рулю.

– Да не торопись, – посоветовал Синцов. – До города уже близко, ничего, пусть едут.

Но отец хотел торопиться. Не оттого, что они куда-то уж очень спешили, а потому, что он торопился всегда. Он нервничал, мигал левыми поворотниками и то и дело высовывался на встречку, но снова выйти на обгон не удавалось – так и тащились.

Джиперы же не торопились, катили не быстрее пятидесяти километров в час, и отец то и дело нервно колотил ладонью по двери.

– Да сколько же их тут… – отец снова попытался вырваться из коробочки, но по встречке катила новая фура, а за ней сразу цементовоз, пришлось возвращаться обратно.

– У них, наверное, ралли, – предположил Синцов.

Фура прогрохотала мимо, цементовоз опять же.

– А мне плевать, что у них ралли! – заорал отец и нетерпеливо выскочил из колонны.

Полоса была пуста, и отец добавил скорости, двигатель завизжал. В этот раз они успели. Колонна осталась позади, и отец теперь отыгрывал упущенное. До тех пор, пока не кончилась дорога. Кончилась она неожиданно, шоссе поднималось в гору и вдруг раз – и просто исчезло, оборвалось аккуратным рубежом, вот асфальт – и сразу же грейдер, песок с отсевом. Машину затрясло, Синцов уперся ногами покрепче, нащупал затылком подголовник.