Читать книгу "The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев"

Купил боксерские перчатки, спиздили в школе.

Пиздец был Витьку и Коле.

Линолеум, пятна крови, поставили на учет.

Ночью взломал бытовку, от пацанов почет.

Время течет…

В Штатах опять школа. Если в Ленинграде я учился в английской спецшколе при Академии наук, то в Америке попал в самую страшную из всех школ района — школу имени Мартина Лютера Кинга. В Америке гуляет шутка: «Если где-то рядом есть надпись «Martin Luther King» — надо бежать». Это потому, что надписи такие, как правило, в самых ужасных черных районах, куда белые дети попадают редко. Но мне «повезло». Мама зарабатывала копейки, и нам ничего не оставалось, кроме как снимать квартиру (если это можно назвать квартирой) в самой отстойной части города…

Пора бы и в душ, смыть следы ночного города и все такое. Вообще вода — это хорошо. Последнее время от депресняка только душ и спасает. Солярий еще. Интересно, сколько стоит домашний солярий? Я бы из него не выходил. Устроил бы Доминиканскую Республику в отдельно взятой квартире. Чего-то голова уже слишком грязная. Как у шахтера, не иначе. С другой стороны, чем я не шахтер? Забой вчера был такой, что крыша клуба чуть не рухнула, похоронив под собой всю нашу бригаду. Блин. Кстати о «Крыше». Не стоило, ох, не стоило мне вчера так энергично танцевать с этой Нелей. С другой стороны, Вова должен был раньше сказать, что она девушка Шамиля. Ну, Неля, ну виделись где-то, «лицо жены хозяина нам знакомо», и все такое. Фигурка хорошая, грудь там, сапоги «Gucci», вроде знакомая, реально. Опять же «не помню, откуда помню». Я что, все про всех знать должен? Или всех помнить? Тем более наощупь!

Я же не справочная! В общем, неприятно. Черт знает чего у этого Шамиля на уме! Да я вроде и не делал ничего такого. Да… «Лицо жены хозяина нам знакомо… Выстрел — кома». Тьфу-тьфу-тьфу. По башке еще надо постучать. По Володиной. Надо же предупреждать! Ладно, отоврусь, если что. Скажу, пьяный был или обознался, пообещаю фотографии в светскую хронику тиснуть — и все дела. Сыграем на тщеславии.

Черт, уроды! Ну почему? Почему, если ты намылил голову в 2007 году, в квартире, находящейся практически в центре столицы нашей Родины, то шансы пятьдесят на пятьдесят, что горячую воду не выключат? Как-то сложно все, понимаете? Как-то очень сложно. На, сука! Ой…

Эй, там! А холодную-то воду зачем? Ну жахнул я по крану, и что такого? Кран-то мой! Хочу — ломаю, хочу — нет. Эй вы, мутанты! Включите воду! Уже все равно какую! У меня глаза щиплет! Нащупать бы полотенце да посмотреть ясными глазами на все это безобразие. Да, прикольный видок. Так, что ли, пойти? Скажу, новый гель, за стольник. Ага. Это он не на мыло похож, идиот, а на разводы от кокса, врубаешься?

Потекла… Правильно… Пока не применишь силу, не поймут. Национальная особенность. Теперь быстренько смыть, сделать все свои дела и рвать отсюда когти, пока снова не закрутили водяные гайки.

Так… На чем я, собственно, остановился? Ах, да! Первый день в школе запомнился мне навсегда. Оказывается, вся совковая система изучения иностранных языков была нацелена на то, чтобы человек знал правила, а говорить не мог. То же самое случилось и со мной — я знал все глаголы и времена, а банально ответить в школе на вопрос «Do you want milk or water?» не мог. А еще оказалось, что я — единственный белый в классе. Все остальные были неграми или латиносами. Вот я и получил свой «welcome gift» на игровой площадке. Меня избили сразу пять или шесть негритосов. Я этого не стыжусь, потому что хотел бы посмотреть на вас, когда шесть огромных негров с криками «white boy!» накидываются и начинают бить ногами. Что, все себя Чаками Норрисами почувствовали? А зря…

С каждым ударом по почкам у меня темнело не только в глазах, но и в сознании, где пачка жвачки и пара фирменной джинсы постепенно терялись в океане ненависти и голода, который очень четко обрисовывался за бортом моего корабля.

Пусть не врут эмигранты, живущие на «welfare» (гособеспечении), что в России зоновские понятия, а на Западе — свободы полный край. Полная лажа. В школе нам давали двадцать талонов в месяц на еду. Каждый талон пронумерован и датирован, и его можно было обменять на ланч. Выбора блюд не существовало — ты стоял с подносом, и тебе клали на него то, что сегодня включено в одновариантное меню. Американский бюджет рассчитывал размер порций, видимо, опираясь на данные по белым дистрофикам, потому что неграм, которые в тринадцать лет владели баскетбольным мячом лучше всей сборной СССР, этой порции явно не хватало. А нехватка еды всегда отражается на настроении человека. У нас в школе драки за ланчи были регулярными. Били «bully» — крупные негритосы, отнимавшие еду и деньги у более мелких. Я оказался в числе мелких, потому что сравнивать советского мальчика, сына врача и учительницы, со зверьем, происходящим от африканских рабов, по меньшей мере глупо. Первую неделю я вообще оставался голодным, а потом увидел, что более слабые ребята плевали на свои ланчи, чтобы их не забрали «bully». В общем, вначале я не мог преодолеть омерзения, а потом понял, что еда вкуснее голода, и начал плевать. Обеды отнимать прекратили. Я начал есть и драться на равных. Сантиметр за сантиметром моя кожа менялась на жесть (кстати, так надо будет написать в автобиографии или интервью «Esquire»).

Так, чего-то жрать хочется. В холодильнике — опять сок и кола. Сок и кола. Кола и сок. Тут чего, Кейт Мосс живет или кто? Холодильник топ-модели. Надо еще шприц туда положить. Андрей, вы на диете? Да, я ем только героиновый шик. Это что, новая диета такая? Типа кремлевской? Нет, типа гарлемской. Интересно, я же вчера приехал с коробкой суши. Или мне показалось? Или я вчера реально приехал, а? Так… пойдем по комнатам… вот она, слава роботам! Все-таки вчера мой внутренний винчестер не накрылся. Ужас какой, придется жрать сухими, ничего не поделаешь. «Педигрипал», не иначе.

Короче, флавишей ефкейп мне фувыли иги, фрифизеные вавой из саша, то есть, я хотел сказать, что клавишей Escape мне служили книги, привезенные мамой из Russia (просто есть очень хочется).

Книги привезли в восьми коробках. Были еще американские телесериалы, которые учили меня жизни вместо оставшегося в России отца. Редкие созвоны и новости оттуда ничего не давали, помню, по CNN смотрел, как в Москву вошли танки и стреляли по какому-то «Белому дому» в центре — Москву я тогда еще не очень хорошо знал. Мама благодарила Бога, что мы вовремя уехали, да и я потихоньку начал думать, что драка с негром и кроссовки «Nike Air Jordan» лучше, чем попасть под трассеры в столице моей бывшей родины. Что такое трассеры, я тогда не знал, но их эффект мне продемонстрировал CNN, на ближайшие пять лет отбив желание возвращаться в Россию. Существование в Америке мне вообще мало чем запомнилось: мама на работе, потом мама вышла замуж за советского инженера, поскольку четко уверила себя в том, что простой инженер лучше полулегального миллионера, который утром может присутствовать на Лубянке в качестве почетного гостя, а вечером — в качестве постояльца. С отчимом у них никогда не было любви, просто тупое совковое существование, каковое осточертело маме через несколько лет, и она с ним развелась. Отчим умер через год после развода. Ы-ы-ы-к. Фу, как некрасиво получилось! Это все сухомятка.