Читать книгу "Пламя и шелк - Петра Шир"

Когда Мадлен пробежала глазами первые строчки, легкая улыбка коснулась ее губ. В этот раз старый купец обращался напрямую к ней, называя ее по имени. Было очевидно, что мимо него не прошел незамеченным тот факт, что деловую переписку от имени отца Мадлен теперь взяла на себя.

– У меня есть повод для ревности, потому что у тебя такое выражение лица, как будто ты читаешь любовное письмо?

Игривый мужской голос заставил Мадлен сначала резко вздрогнуть, а затем порывисто поднять голову.

– Петер!

Она мгновенно положила письмо на стол, встала и подошла к статному красивому мужчине, чье появление взволновало ее.

– Вот это сюрприз! Откуда ты так внезапно? Я думала, ты еще минимум две-три недели будешь в дороге. – Она остановилась прямо перед ним и подняла в ожидании голову.

Петер слегка склонился над ней, мгновение поколебался, окинув быстрым взглядом все вокруг, и в следующий момент нежно коснулся коротким поцелуем уголка ее губ.

– Мне удалось справиться с обязанностями быстрее, чем я думал, и поэтому мне разрешили раньше уволиться со службы и вернуться домой.

Мадлен улыбалась уже во весь рот, она с искренней радостью схватила Петера за руку.

– Это значит, что тебе не придется больше уезжать?

– Именно так. – Он сильно сжал ее пальцы своими. – Понятно, что кое-какие вопросы еще нужно утрясти, но, как только обзаведусь собственным домом и обустроюсь в нем, я войду в бизнес моего отца. Кроме того, мне предложили почетную должность писаря при управителе Шалле фон Белле, которую я, разумеется, с радостью принял. – Он остановился, бросил еще один взгляд за спину, не наблюдает ли кто за ними, и нежно привлек Мадлен к себе, пока их тела почти не коснулись друг друга. – И, если ты мне позволишь, я наконец-то официально попрошу у твоего отца твоей руки. Но сначала, понятное дело, согласно старым традициям и нашему положению, я буду за тобой ухаживать.

Мадлен ухмыльнулась.

– Ты и правда считаешь, что в этом есть необходимость? Ведь отец уже давно обещал тебе меня…

– Конечно, так принято. – Петер рассмеялся. – Я так страшно долго заставил тебя дожидаться меня, что теперь в качестве компенсации и искупления имею право хоть какое-то время поносить тебя на руках. Или тебе этого не хочется?

– Чтобы меня носили на руках? – Представив это, Мадлен тоже расхохоталась. – Ну, не знаю. Голова может закружиться. Но тебе действительно не нужно водить вокруг меня хороводы. Ты же знаешь, что я согласна быть твоей.

Глаза Петера засияли.

– Даже если и знаю это, я хотел бы, чтобы ты была полностью уверена в моей симпатии и любви. Я хочу сообщить всему миру и показать всем людям, что отныне мы принадлежим друг другу.

– И немножко похвастаться тоже, разумеется, – добавила она насмешливо.

– Еще бы. Как-никак я беру в невесты самую красивую и очаровательную девушку во всем Райнбахе и окрестностях.

– И у нее, кроме всего прочего, еще и приличное приданое.

– Оно меня не интересует, Мадлен, ты должна бы это знать.

– Но и не помешает, или… Так же незначительно, как и соединение с нашей семьей.

Лицо Петера посерьезнело, однако не утратило своего преисполненного любви выражения.

– В тебе всегда была заметна эта исключительно практичная и благоразумная жилка.

– И что, это плохо?

– Нет, ни в коем случае! – Он снова наклонился к ней и поцеловал ее, теперь прямо в губы.

Хотя обычно она была более сдержанной, сейчас Мадлен ответила на его поцелуй. Она так радовалась, что Петер вернулся с военной службы целым и невредимым! Почти десять лет назад он поступил на службу в Куркельнский полк, и уже пять лет она ждала, когда он закончит свою карьеру и вернется в Райнбах, чтобы жениться на ней.

Она знала его чуть ли не с самого своего рождения, и почти все это время в их семьях сначала мечтали о грядущем брачном союзе Петера и Мадлен, а затем и начали исподволь готовиться к нему. Петер фон Вердт оставался дружелюбным, любящим и надежным человеком, рядом с которым, Мадлен была в этом полностью уверена, ее жизнь протекала бы спокойно и счастливо. Он ей нравился. Даже очень нравился. Раньше он был для нее больше как старший брат, и она так и не смогла окончательно избавиться именно от такого чувства, такого отношения к нему. Но в свои почти двадцать два года девушка была достаточно умной для того, чтобы понимать, что его любовь к ней имела иную природу и что определенные грани той другой любви она смогла бы познать именно с ним так, как ни с каким другим мужчиной.

Его теплые и мягкие губы касались ее рта, и эти прикосновения вызывали у нее приятное чувство близости. Но и не больше. Иногда то одна, то другая из ее подруг восторженно рассказывали о горячих поцелуях и пламени страсти, которое мужчина способен разбудить в женщине. Однако она относилась к рассказам о таком упоенном выражении наплыва чувств скорее скептически. Мадлен никогда раньше не испытывала ничего подобного и была целиком и полностью уверена в том, что она просто другая. Она не была женщиной, которую легко вывести из душевного равновесия, и четко знала, что для нее хорошо, а что плохо.

Любовь и верность Петера на протяжении всех этих лет были ей дороги и приятны, она не могла себе представить, что смогла бы променять эти его знаки признания на что-то другое. И если в его присутствии у нее в животе не летают бабочки, это не значит, что она его не любит. Может, просто они знают друг друга уже слишком долго для того, чтобы подобное проявление чувств доминировало в их отношениях.

Был только один-единственный мужчина, в чьем присутствии ее сердце когда-то неистово трепетало, а коленки подкашивались сами собой. Это Лукас Кученхайм. Теперь, оглядываясь назад, Мадлен могла объяснить тогдашнее смятение чувств только юношеской наивностью, собственной неопытностью. В свои четырнадцать, как и еще несколько лет спустя, ей было крайне непросто устоять перед его плутовским обаянием. Она уже тогда понимала, что сопутствовавшая ему дурная слава озорника и шалопая лишь отдаляли их друг от друга, и постепенно Лукас как бы перевоплотился в запретный для нее плод.

Тем не менее ее отец всегда симпатизировал Лукасу и постоянно говорил в его оправдание, мол, парень еще просто не перебесился. И, похоже, так оно и было.

Мадлен внутренне вздрогнула, когда заметила, куда устремились ее мысли. Когда тебя нежно целует твой будущий жених, однозначно неправильно предаваться подобным воспоминаниям. Ведь они неизбежно вели к болезненному осознанию того, как же больно ее ранили события пятилетней давности. Честно говоря, она по сей день иногда украдкой задавалась вопросом, как мог тогда случиться такой ужас.

Угрызения совести потребовали немедленной компенсации, и в ответ она поцеловала Петера намного более страстно, чем когда-либо до этого.

Петер громко вскрикнул от такого неожиданного поступка Мадлен, притянул ее еще ближе к себе и, уже не сдерживаясь, страстно целовал девушку. Когда где-то в доме хлопнула дверь, он мгновенно отпустил ее и улыбнулся, все еще тяжело дыша.