Читать книгу "Цивилизации. Образы людей и богов в искусстве от Древнего мира до наших дней - Мэри Бирд"

22. Непохожесть воинов и деталей их доспехов, вплоть до заклепок, на первый взгляд поражает. Но они менее «индивидуальны», чем кажутся: их создавали из набора стандартизированных элементов, которые собирались в разных комбинациях.

Выдвигались самые разные предположения относительно предназначения этих статуй — начиная с версии, будто они заменили собой живых людей, которых в более жестокую эпоху принесли бы в жертву на похоронах императора, и заканчивая утверждением, что они вовсе не являлись изображениями в нашем понимании, а были настоящей армией, призванной защищать императора в параллельном, невидимом, но все же реальном мире, населенном мертвыми. Однако все это по большей части догадки. С уверенностью можно сказать одно: грандиозность этого погребального комплекса, со всей его художественной составляющей, которым император, живой или мертвый, мог повелевать, призвана была демонстрировать и утверждать могущество императорской власти. Тем более впечатляющей эту демонстрацию делало то, что все созданное титаническими усилиями никто никогда больше не должен был увидеть.

Однако задолго до того, как археологи обнаружили этих воинов, всего через несколько лет после погребения императора, значительная часть армии была уничтожена. То, что мы видим сейчас, разглядывая эти фигуры, — триумф не столько археологов, совершивших открытие, сколько реставраторов. Многие из воинов представляли собой груду черепков, и разрушились они не по естественным причинам. Их разбили и сожгли мятежники, которые восстали против династии Цинь и ворвались в гробницу императора. Столь яростное желание уничтожить эти изображения и есть главное свидетельство их силы.

Возвеличивая фараона

За сотни лет до первого китайского императора египетские фараоны также утверждали свою власть после смерти с помощью скульптурных и рисованных изображений. Те каменные колоссы, которых Адриан и его современники считали статуями Мемнона, на самом деле изображают фараона Аменхотепа III и были созданы, чтобы стоять у его гробницы, напоминая о его владычестве. Аменхотеп был не единственным в Древнем Египте, кто увековечивал свое правление в многочисленных изображениях в огромных масштабах. Однако ни один из фараонов не вкладывал столько средств в создание своих изображений, как Рамсес II. Он родился около 1300 г. до н. э., почти на век позже Аменхотепа, и до сих пор остается одним из самых ярких примеров автократа, пытавшегося утвердить притязания на власть таким образом. Это заставляет нас задаться вопросами: как реагировали на его изображения зрители и кто были эти люди?

23. Фотография Рамессеума, сделанная в XIX в., с четырьмя фигурами бога Осириса на фасаде.

Одним из мест, где демонстрировались изображения Рамсеса, был поминальный храм — Рамессеум, — возведенный на берегах Нила еще при жизни фараона. Это была настоящая фабрика изображений: стены Рамессеума покрыты барельефами со сценами побед, одержанных фараоном, а во внутренних дворах до сих пор стоят его многочисленные изваяния. В сценах сражений фараон явно крупнее, чем все остальные, и топчет своих крошечных врагов, хотя мы знаем, что речь идет о битвах, в которых в лучшем случае не победила ни одна сторона. В начале XIX в. рассказы о храме Рамсеса и его скульптурах вдохновили поэта Шелли (который никогда там не бывал) написать стихотворение, в котором он размышляет о преходящей власти диктаторов. Это одно из лучших поэтических произведений, написанных на английском языке, хотя сейчас его мало кто помнит. Называется оно «Озимандия» (греческая версия имени Рамсес). «Среди песков глубоких / Обломок статуи распавшейся лежит», — пишет Шелли. Рядом начертано: «Я — Озимандия, я — мощный царь царей! Взгляните на мои великие деянья, / Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»[1]

Шелли показывает, что, несмотря на надменное бахвальство Рамсеса, от его могущества не осталось и следа. Но из этих строк ясно, что статуи (и, по иронии судьбы, само стихотворение тоже) все-таки подарили Рамсесу долгую посмертную славу. И не только изваяния Рамессеума, но также и те, что находятся в храме, построенном несколько раньше и за несколько миль от него. Реконструированный при Рамсесе и украшенный его изображениями, этот храм до сих пор остается одной из самых популярных достопримечательностей Луксора. У входа в него сидят две огромные фигуры фараона, в четыре-пять раз больше человеческого роста, служа напоминанием о том, как много может значить размер. Они занимают все поле зрения, ненавязчиво намекая на то, что были бы еще больше, если бы только потрудились встать во весь рост. Это воплощение могущества и незыблемости власти египетского властелина, и современный мир принимает это — какой бы непрочной ни была власть того или иного фараона в реальной жизни и каким бы неумелым ни было его правление, мы склонны восхвалять прошлые, а иногда и современные империи за эффективное использование власти. Люди, проходившие мимо храма в Луксоре 3500 лет назад, конечно же, тоже понимали смысл послания.

Но, как и в случае со всякой откровенной пропагандой, здесь есть оборотная сторона. Мы сами склонны высмеивать помпезную демонстрацию фигур с обнаженным торсом, когда к этому прибегают современные диктаторы. Чем больше власть выставляется напоказ, тем ниже шансы, что ее притязания будут восприняты всерьез. И древние зрители не верили безоговорочно тому, что сообщали им подобные послания. Разумно предположить, что некоторые взирали на эти статуи с благоговейным трепетом, но были и такие, кто, проходя мимо, усмехался или даже сплевывал на землю. В конце концов, символы власти могущественны настолько, насколько их считают таковыми те, кто на них смотрит. Но о каких зрителях мы говорим?

Увидеть этих огромных фараонов, сидящих перед храмом, могли все проходившие по улице египтяне и египтянки, богатые и бедные, свободные и рабы. Но внутри храма — там, куда не имел доступа никто, кроме жрецов и придворных, — изображений Рамсеса такого же громадного размера было намного больше. На кого же они были рассчитаны? Есть версия, что они должны были утверждать власть фараона в глазах религиозной и политической элиты, напоминая им, кто их господин, ведь главная угроза любому правителю исходит от его ближайшего окружения. Другое объяснение заключается в том, что эти колоссы были созданы не для людских глаз, а для того, чтобы на них взирали боги. Но об одном из самых важных зрителей часто забывают.