Читать книгу "Пряжа из раскаленных угле - Анна Шведова"

Я промолчала.

– Мои люди тебя убьют.

Я подумала и кивнула.

– Хорошо.

Моя покладистость не понравилась Валдесу еще больше. Тогда он решил подойти с другой стороны.

– Я могу научить тебя пользоваться даром. Ты ведь до сих пор так и не овладела им?

А вот эти слова были очень правильными. Не знаю, как он понял мое бедственное положение, но его проницательность делала ему честь.

С трудом удержавшись, чтобы не согласиться немедленно, я пару минут молчала, а потом спросила:

– А что взамен?

Уроки Ленни пошли мне впрок. Только сейчас я начинала понимать, сколь многому я научилась у него.

– Взамен? – глаза Угго на мгновение опасно блеснули, – Тебе мало моего покровительства, девчонка? Я и так всем рискую, собираясь притащить тебя в Вельм!

– Я не буду убивать для тебя, Валдес. И не стану помогать избавляться от твоих врагов. Ты будешь учить меня, а я буду служить тебе так, как позволит мне моя честь.

Несколько секунд Угго таращился на меня, а потом, к моему неприятному удивлению, громко расхохотался.

– Смешная девчонка, – бормотал он, утирая слезы, – Убивать!.. Да осторожнее вы, олухи! Не бревно несете!

С сыскарями (а их из Ниннесута возвращалось всего одиннадцать) отношения не заладились с самого начала, ну да я и не ожидала ничего другого. Меня боялись и ненавидели, а еще завидовали тому, что большую часть времени Валдес проводит со мной. Знали бы они, что это были за беседы! Опекун Угго не учил меня и даже не собирался этого делать, как я поняла позже. Его очень интересовал Лейн Тристран, а еще больше таинственный Хед Ноилин и то, что произошло на площади в Верхнем Ниннесуте. Я ни словом, ни жестом не показала, что спускалась в сокровищницу, и сообщила Валдесу только то, что якобы слышала от хранителей: Ноилин убил Лейна Тристрана, дети Аноха победили и изгнали всех, кто покусился на богатства Эрранага. Поскольку это большей частью соответствовало тому, что Главенствующий маг узнал и сам, то проверять на истинность мои утверждения не стал.

Еще его очень интересовала цепь на моей шее. Валдес попытался было ее снять; потом заставил других попытаться это сделать. И только когда третий кузнец, отброшенный непонятной, но весьма болезненной силой, отказался прикасаться ко мне, сдался.

Пока он не рисковал воздействовать на меня магией, а без этого воздействия я врала без зазрения совести и Валдес это знал. Теперь у него не было явных способов сломить меня, но он с удовольствием искал любую мою слабость, зацепив за которую, мог бы надавить на меня. А таких зацепок было немного. У меня не было здесь родных, я ни к кому не питала явной симпатии и склонности, я была холодна и рассудительна… А самое ужасное – я больше не испытывала перед ним страха и не боялась умереть. Так где теперь мои больные места? Наши беседы были бесконечной игрой в вото[2], где требовались не столько удача, сколько смекалка и выдержка. Когда-то опекун Угго пугал меня одним своим видом, теперь у меня появилась броня. И это он тоже понимал. Я сразу заявила ему, что мою магию вызывает гнев, даже малейший гнев, но поскольку пределы моей мощи не ясны, лучше не провоцировать меня без нужды. Неизвестно, чем все дело закончится…

В Тодрене мы задержались на несколько дней. Высланные вперед сыскари уже нашли хорошего лекаря, так что едва только мы подъехали к городу, как нас встречали. Однако раны Валдеса оказались серьезнее, чем он ожидал. Сломанные кости легли неправильно и теперь их пришлось ломать и складывать по новой. Опекун Угго брюзжал, как старая дева, швырял в лекаря бутылочки с укрепляющим снадобьем и обещал собственноручно придушить меня, как только выздоровеет. Но шли дни и Валдес поправлялся. Когда он смог разместиться в карете, специально по такому случаю выложенной мягкими подушками, мы покинули Тодрен.

Мост починили лишь отчасти: красивой каменной арки больше не было, зато теперь на толстых каменных опорах лежали ряды бревен. И по ним сплошной чередой шли люди, ехали повозки. Жизнь продолжалась.

Я не отводила взгляд, когда проезжала по мосту. Не краснела и бичевала себя на глазах у всех – особенно под пристальным, все замечающим оком Валдеса. Я не показала и вида, каким тяжелым грузом лежала на моих плечах вина. Достаточно было и того, что я сама никогда не забывала об этом.

– Эй, ты! Хозяин зовет.

Я держалась в стороне, да ко мне старались и не приближаться, но две недели спустя сыскари перестали меня бояться (поскольку я ни разу не подала для этого повода, была спокойной и отрешенной) и теперь спешили поквитаться за то, что я вызвала их страх и, что еще хуже, заметила его. Особенно усердствовал в этом Магето, крепкий рыжеволосый задира, уроженец Коха. Как и многие его сородичи, которых я немало повидала в Вельме, Магето искал повод подраться даже во сне. Он прекрасно владел любым оружием – мечом, ножом, арбалетом, но магия давалась ему намного хуже, что непременно отражалось на каждом человеке, который смел заметить это. Во мне его задевало именно это – обладание мощной магической силой, поскольку последствия ее воздействия он, как и сотня других людей, испытал на себе.

Однако день шел за днем, а мой дар никак не проявлялся – я никого не испепелила, не растерла в порошок и даже не поразила молнией. Я даже никому не угрожала и никого не поставила на место, хотя причин это сделать у меня было немало. А кроме того, в Тодрене Валдес перевернул вверх дном местную темницу, пока не нашел амулет для удержания магов. Амулетик был довольно слабеньким, полностью магии не лишал, но ограничить ее приток ему было вполне под силу. Так что во избежание всяких неожиданностей Валдес навесил на меня еще и его – железный браслет, слишком большой для моей руки, потому его и пришлось приковать мне на щиколотку. Я не возражала. Я вообще мало чему возражала, особенно поначалу. Была покорной, вела себя смирно…

И Магето осмелел. Он не оскорблял в открытую, однако мог словно бы ненароком толкнуть, когда я несла воду, или случайно высыпать в мою миску сор, или провести свою лошадь по моим седельным сумкам, которые я только что сняла и поставила на землю…

Я молчала и всячески избегала любых осложнений – так река обходит камни на своем пути. Ну, а брызги… Брызги были всегда. Как ни странно, они меня вообще не задевали. Словно моя гордость полностью исчезла.

И неделю спустя, и две, и даже три после устроенной мною в Ниннесуте бури я чувствовала только одно – как острая вина и отчаяние мельничным жерновом давят мне на плечи. Я не могла ни спать, ни бодрствовать, думая о том, в какое чудовище превратилась… Но еще у меня была цель – научиться управлять своим даром, прочее же: настоящее и будущее, отношения с людьми, дорожные неудобства или мои собственные чувства, отошло на второй план.

Я боялась расплескать эту сосредоточенность в неожиданной вспышке гнева или даже раздражительности, потому что не знала, что за этим последует. Если меня случайно выведут из себя или заставят почувствовать угрозу – я не знала, что потом произойдет. Я всегда была настороже, несмотря на железный браслет, оттягивавший мне правую лодыжку. В последнее время мне все чаще вспомнилась одна сценка в Кермисе, когда в шатре бродячего цирка силач-великан подбрасывал на ладони девушку-акробатку, и думала я не о гибкости женского тела, а том, сколько сдержанности и бережности было в движениях силача, который без труда мог переломить пальцами тонкую спину. Это воспоминание контролируемой мощи часто посещало меня, однако никак не помогало. Моя сила была не столь безобидна и последствием моей несдержанности мог стать не один переломанный хребет. Как долго я смогу сдерживаться? Понимают ли это люди, находящиеся рядом со мной? Сдержит ли меня железный амулет в случае чего? А ошейник? По-прежнему ли он так опасен для меня?